Ведьмина деревня

«Что же дальше делать? — думала она. — Тимура надо бы врачам показать, у него рука не действует, может, и внутри что повреждено… Как его работа, не возьмут его больше в мастерскую, да и пойдёт ли он… И как ему дальше жить с такими телом и душой?»

Погружённая в свои мысли, Алёна занялась домашними делами и вдруг почувствовала холодок, пробегающий по спине. Оглянувшись, она заметила Тимура, сидящего на лавке. Немигающими глазами он смотрел на жену.

— Проснулся? — произнесла девушка, переводя дыхание, сбившееся от испуга; муж кивнул. — Я завтрак приготовила, твои любимые блинчики, будешь?

Вместо ответа Тимур встал, подошёл к столу, взял кувшин с водой, жадно выпил половину, потом накинул на плечи старый ватник и вышел на улицу.

Алёна испугалась, что он сейчас совсем уйдёт. Ей теперь казалось, что каждая их встреча — последняя. Несколько мгновений она боролась с собой. Одна часть её говорила, что надо дать мужу побыть одному, прийти в себя, другая — хотела бежать за ним.

Девушка напрягала слух, пытаясь услышать скрип калитки. Это бы означало, что Тимур точно ушёл. Но во дворе было тихо. Тогда Алёна надела своё пальто и выскользнула за дверь.

Тимур стоял посреди двора, закинув голову назад. Руки были чуть разведены в стороны, ладонями вверх. Он глубоко дышал, а в фигуре чувствовалась некоторая расслабленность.

На звук закрывшейся двери он резко обернулся, сразу весь сжавшись и став напряжённым. Увидев жену, отвёл глаза в сторону.

Девушка подошла к нему и тихонько дотронулась до груди. Тимур выжидательно смотрел на неё. В Алёне боролись желание обнять мужа и прижаться к нему — и страх от того, каким он стал.

Холодность в его глазах, молчаливая наблюдательность и отстранённость пугали её.

Но старые чувства к мужу, что всё ещё жили в душе, тоска о потерянном счастье, память о счастливых днях, что они провели вместе, пересилили страх, и Алёна шагнула ближе к мужу.

От него шёл запах бани и мыла с травами, что она сделала прошлым летом, а ещё тепло. Забытое тепло любимого человека, по которому она так соскучилась. Девушка положила голову на грудь мужа и обняла его за талию, крепко зажмурившись, будто пытаясь перенестись на несколько лет назад и забыть всё, что произошло потом.

Тимур глубоко вдохнул и несколько мгновений не двигался. Потом аккуратно положил свою руку на спину жене.

Алёна слушала стук родного сердца. Слезы сами потекли по её щекам. Все два с половиной года она запрещала себе плакать по мужу, убеждая себя в том, что он обязательно вернётся, и они будут вместе, а оплакивают лишь безвозвратно ушедших.

Всё время разлуки, что она одна ждала ребёнка, сидела у колыбели, потом работала, колдовала, каялась и надеялась, надеялась, надеялась… Эти события вереницей пронеслись перед её глазами.

«Неужели всё позади? — думала она. — Тимур вернулся, и мы наконец будем вместе: я, он и ещё Танюшка».

Тимур сильнее прижал её к себе, и Алёне стало непривычно больно от крепких объятий..

— Пойдём в дом? — предложила она.

Муж кивнул.

— Иди, я сейчас, — сказал он.

Девушка вернулась в дом, проверила, как там дочь: Танюша уже залезла на стул и что-то чиркала набором карандашей, которые ей привезла Алёна из райцентра.

Когда вернулся Тимур и сел за стол рядом с дочкой, девочка с интересом посмотрела на него. Потом протянула ему карандаш. Мужчина улыбнулся.

Это была его старая улыбка, та, которую Алёна помнила до их разлуки. Тимур взял карандаш и нарисовал на листке бумаги несколько кружочков. Танюша посмотрела на его творение и начала раскрашивать нарисованное, сильно выходя за края фигур и даже смяв лист от усердия.

Закончив, она гордо посмотрела на сидящего рядом мужчину, он ещё что-то нарисовал, а Танюша опять раскрасила. Так они сидели некоторое время, и Алёна с удивлением заметила, что разрозненные фигуры приобретают вид солнышка с лучиками.

Заполнив последнее свободное место на листе, Тимур отдал карандаш дочери, потрепал её по голове и принялся за еду, что успела подогреть Алёна. А Танюшка взяла разрисованный лист и ушла с ним к своим куклам.

Алёна сидела рядом с мужем и с радостью смотрела, как он ест приготовленную ею пищу.

«Оказывается, это такое счастье — кормить любимого человека», — подумала она.

Шрамы на лице Тимура уже не так пугали её, а свет, появляющийся в глазах мужа, когда он переводил взгляд на дочь, был бесценен.

«Может, и наладится всё, — подумала Алёна. — Прошла тёмная полоса, пришла белая».

Ей так хотелось в это верить.

Еще один день прошёл в каком-то тумане. К Тимуру приходили старые друзья, которые узнали о его возвращении от отца. Ребята завалились во двор Алёниного дома большой толпой и стали звать Тимура. Но он выходить отказался.

Алёне пришлось самой объяснять пришедшим, что Тимур пока не готов к общению. Друзья не поняли, почему. То, что у него шрамы на лице — их не смущало, а вот про исполосованную душу никто не думал.

Оставшуюся часть дня мужчина молча сидел в углу комнаты и был настолько тихим, что Алёна порой забывала о его присутствии.