Ведьмина дочь. Руны судьбы (СИ)

Всё тело жгло и выкручивало от нестерпимой боли. Кто-то держал меня за плечи, уговаривая успокоиться и потерпеть. Потом руку на сгибе локтя чем-то кольнуло, и жар постепенно отступил, сменяясь вялым безразличием.

— Как же ты меня напугала!

В ушах шумело, но я узнала голос Димона, и даже через пелену боли узнала его склонившееся надо мной лицо.

Я лежу в кровати! С трудом повернула голову и осмотрелась. Мы находились в той самой комнате, в которой я проснулась утром. Рядом с Димоном стоял тот самый щуплый лекарь и озабоченно меня разглядывал. У двери на стуле сидела пожилая женщина в сером платье и чепце. Дверь открылась, впуская мальчика-подростка с тазом воды, над которой поднимался душистый пар с запахом лекарственных трав. За окном занимался рассвет…

— Что… — закашлялась, лекарь приподнял и поднёс к губам стакан с водой. Попила и смогла прошептать: — Что случилось?

— У вас, девушка, был сильный, я бы сказал, невероятно сильный жар, — ответил мужчина. — Сорок три градуса! Это чудо! Вы пережили несовместимую с жизнью гипертермию.

Из всего сказанного я поняла только то, что заболела.

— Долго я… была без чувств? — спросила у Димона, совершенно не доверяя незнакомому человеку.

— Часов пять, наверное, утро уже, — ответил друг.

Он был взволнован и, судя по кругам под глазами, чувствовал себя не очень хорошо.

— Четыре часа, тридцать семь минут, если быть точным, — вставил лекарь. — А сейчас, — он протянул руку и вытащил у меня из подмышки какую-то стеклянную палочку, — температура нормализовалась. — Потом схватил меня за запястье, к чему-то прислушиваясь: — И сердцебиение тоже в разумных пределах. Уникальный случай! Мне бы хотелось провести более детальные исследования, если вы позволите.

— Нет! Не позволим, — немного резко проговорил Димон, оттесняя лекаря от кровати и занимая его место.

Пожилой мужчина недовольно взглянул на парня, но настаивать не стал.

— Отдыхайте, я зайду позже. И никаких физических нагрузок, вы меня поняли, молодой человек? — Лекарь окинул Димона возмущённым взглядом и вышел, позвав за собой женщину и мальчишку.

— Странные они какие-то тут все, — прошептал Димон. — Мне не по себе, когда расспрашивать и разглядывать начинают. Только докторишка в адеквате, но и тот на тебя как на подопытную мышь смотрит. Может, смоемся отсюда, а?

Я попыталась сесть, но тело было ещё слишком слабо, хоть душа и рвалась убраться из этого мёртвого города как можно скорее.

— Да лежи ты, — махнул рукой друг. — Я же имел в виду — когда оклемаешься. И зачем мы вообще сюда припёрлись?

Я же лежала, вжавшись в кровать, и с ужасом гадала — то, что происходит сейчас, реально, или тоже видение? Или то, что происходило до этого, было реальностью? Ведь вполне возможно, что я сошла с ума, или вообще уже мертва! Гримория, только она сможет дать мне ответы на все вопросы. Сосредоточилась и попыталась исцелить себя. Стало немного легче, но ломота во всём теле осталась.

Осторожно села, свесила ноги с кровати и прошептала:

— Помоги мне встать. Нужно идти.

— Да куда тебе сейчас, бледная, как смерть, — проворчал Димон, но встать помог, и придержал за плечи.

Вздрогнула, вспомнив приговор толпы "Ты… смерть".

Голова ещё кружилась, и ноги плохо слушались, но ждать я больше не могла. Неведение и страх мучили сильнее физической боли.

— Идём, я знаю куда, — прошептала, поворачиваясь к двери.

— А может не надо? — неуверенно спросил Димон. — За хождение по чужому дому без разрешения нас по головке не погладят.

— Если не уйдём, случится что-то ужасное, — объяснила я причину спешки.

— Как скажешь, ты же у нас "великая и ужасная", Мэрлин и Дамблдор в одном флаконе, — вздохнул Димон, и повёл меня к двери.

Всё повторилось. Как в кошмарном сне мы попали в коридор с покатым полом. Голова закружилась от призывающего шёпота, я облокотилась на стену, и провалилась в комнату с мешками. Пришёл Димон, который был уже не собой, я сбежала от него по тому же пути, что и в прошлый раз. Стоило другу выйти из мрака подвала, как он стал собой. Мы побежали на улицу, а там толпа. И опять костёр, боль и сжигающая изнутри ненависть.

Пришла в себя с криком проклятия на губах. Это ловушка…

В этот раз мне было не так плохо, но лекарь, всё тот же щуплый мужчина, был озабочен состоянием моего сердца. Не знаю, что он услышал, прикладывая какое-то лекарское приспособление к моей груди, но я чувствовала, что сердце разрывается от страха и боли разочарования, прежде всего в себе. Я осознала свою ошибку, но… Как бы я не старалась быть сильной, перед лицом смерти ненависть брала верх над рассудком, и горькие слова проклятия срывались с губ. Я слишком слаба, чтобы простить. Все силы моей души ушли на ненависть и жажду отмщения. На великодушие и прощение не осталось ничего.

Чувствуя себя опустошённой и потерянной, я смотрела невидящим взглядом на потолок и пыталась найти в душе хоть маленькую толику светлого чувства. И не находила. Остались только ненависть и страх.