Ведьмина дорога

Вейма провела три дня, скрываясь в Вибке недалеко от того дома с пустующим чердаком. Надеялась ещё, что гнев Ватара остынет, когда он протрезвеет окончательно, и старик позовёт её назад. На четвёртый день наставник покинул Вибк. Надежды не оставалось. И Вейма отправилась в Раног, поступать в университет, как собиралась когда-то.

Вейма давно чувствовала себя вовсе никчёмной и сейчас радовалась, что может оказаться полезной нанимателю. Она медленно проговорила:

— Он приезжал не за тем, о чём говорил, ваша милость. Всё это… он… он был бы рад, если бы получилось, но цель его была иная. И… он получил то, что добился. От него… э-э-э… он выглядел как человек, добившийся желаемого.

Вейма едва успела остановиться и не сказать «от него пахло».

Барон кивнул и продолжал выжидательно смотреть на вампиршу. Вейма закрыла глаза, стараясь сосредоточиться и в точности передать свои ощущения.

— Ему что-то нужно от Норы, — тихо добавила Вейма, постепенно увлекаясь своим рассказом. — От него… исходило… нечто… не страсть… вернее, страсть, но с похотью, желанием тела — ничего общего. Похоть пахнет иначе. Здесь… здесь я чуяла в нём… его желание было таким ярким… но я никогда не видела ничего подобного. В нём есть только одна страсть, ваша милость. Только одна, но сложная… о, какая сложная!.. В ней много ненависти к вам… а Нора для него — просто предмет… средство… способ… он хочет использовать её, чтобы достичь своей цели… и эта цель близка, ваша милость… когда он говорил о ереси… его не волнует ересь… ваша душа, о которой он говорил так страстно… нет… волнует… ересь… враг… его враг… всё ересь, что не согласно с ним… любой его враг — еретик… общность… что-то… не могу уловить… общее… целое… для него важно целое… так много злости… но цель — соединение… созидание… сплочение… итог… венец… венец всего — счастье… счастье для всех людей… ради него можно… можно принять страдания… можно причинить страдания… Однажды все поймут… а недовольные покаются в ереси… или умрут…

Вейма открыла глаза. Нора смотрела на неё, широко распахнув свои, ещё более бледная и испуганная, чем прежде. Барон выглядел скорее довольным.

— Я давно это знал, — медленно произнёс он. — Так страстно верить… и так сильно ненавидеть… само по себе ведёт к безумию.

Вейма склонила голову. От барона пахло горечью и сожалением, слабыми отголосками любви к сыну — не к тому, каким он был сейчас, а к худенькому болезненному мальчику, которого отец поднимал на плечи.

— Ваша милость… — нерешительно начала она, — я бы не позволила себе, но в словах брата Флегонта прозвучало… вы позволите спросить?

— Спрашивай, — устало разрешил барон.

— Мать Норы… За что ваш сын её ненавидит?

Лицо Норы приняло пунцовую окраску и смущение в ней смешалось с обидой и гневом.

— Моя первая жена была тяжёлая женщина, — пояснил барон, обнимая дочь за плечи с неожиданной для него теплотой. — Графская дочь, из рода, состоявшего в родстве с родом Дюка… Нас поженили потому, что этого требовали соображения дела… По брачному договору её старший ребёнок должен был наследовать владения её отца, а следующий за ним сын — мои земли. Барберг доставался мне безо всяких условий, и я был волен отдать его хоть своему ребёнку, хоть подарить своему рыцарю — неважно. Дядя, о котором шла речь, был младшим братом отца моей жены и не имел права наследования. Я получил земли, позволяющие сделать более законченными мои владения, союз с одним из пограничных графств… ещё один голос в общем собрании… я не получил сердца своей жены. Мне кажется, она всегда упрекала меня в том, что я недостаточно знатного происхождения… или недостаточно люблю роскошь. Родив мне одного ребёнка, о котором все говорили, что он не жилец, она окончательно отдалилась от меня. Кто будет наследовать мои земли, её ничуть не волновало. Мать Норы была дочерью одного из моих рыцарей… потомка человека, которого за верность и доблесть посвятил в рыцари мой прадед. Отец девушки умер и я взял девушку ко двору… её тёмные волосы…