Ведьмина Ласка (СИ)

— А если б и принял, вам что с того? Намолила что ли? Вроде тоже не без греха была, — я никак не мог понять, почему Ирка нагуляла, а наказан я за ее грехи.

— Совратил ее девчонкой ещё молоденькой Индрик – зверь, — вступилась вторая. Я только сейчас заметил, что там, где она сидела, камень пророс свежей травой. Женщина проследила взглядом и улыбнулась. — Мать сыра земля я, Емельян.

Я всматривался в глаза ее и черты лица, все никак вспомнить не мог, где видел. Вот как будто встречались недавно. Где?

— Снасильничал, соблазнил силой великой, а уж по рукам она потом пошла… Являлся он к ней каждый год на две ночи, как выходил из подземных своих чертогов. И строго-настрого велел не заводить дитя. Предсказано ему, что сын его убьет, вот и остерегается…

— Так то он ее утопил, как про дитё прознал… — И вроде никто мне тот младенец, а в душе встрепенулись злость на нерадивого отца. Что мой был безответственный, что этот…

Женщина кивнула.

— А если б принял ты Иринку, то стал бы ребенок под твоей защитой ходить и скрыли бы боги его от Индрика. Вырос бы мальчик, да, может, смог победить отца.

— А ваш сын… — они ведь и так знали, что я подслушал первую часть разговора, чего таиться. Любопытно все же.

– А с моим сыном ты знаком… Федор его зовут. Растила я его в любви, надеялась, что сможет отца погубить, как в предании велено, да рассказали добрые люди ему, кто отец и что снасильничал он меня, Федор бросился мстить. Месть чёрное, злое чувство и не справился с тьмою. Совратил его отец сладкими речами… Ты ведь тоже не хотел отцовской тропой идти… Да не так это просто, — она вновь с тоской покачала головой и умолкла, приложив палец к губам: — Тебя зовут, слышишь?

Я прислушался. И правда Васькин голос. Тихий, плачем болючим по сердцу.

— Я умер, да?

— Не совсем. Ещё сможешь вернуться, если захочешь. Раз уж успел ей так дорог стать, что зовёт, — вмешалась щука. Глаза у нее стали водянистые, рыбьи. Жуткие глаза. — Хочешь вернуться к ней?

— Хочу! — не раздумывая выпалил я. С одной стороны, вроде бы и нечего мне в той жизни ловить. Ни угла своего, ни семьи… С Васькой мы дурно расстались опять же, но не просто ж она по мне убивалась так. Может, и на мою долю богами не один лишь деготь припасен. Только теперь я ученый был, знал, что с этими надо ухо востро. — Какой ценой?

Женщины переглянулись и тихонько засмеялись.

— Запал ты ей в душу, готова жизнь с тобой на двоих делить. Вдвое меньше будет ваш век, зато вместе, — отсмеявшись, ответила Рожана.

Вот, значит, как… Паразитом. Сосать, как пиявка ее жизнь?

— Нет. Так мне не надо.

— Тогда умрёшь ведь, — напомнила щука.

— Значит судьба моя такая. Пусть умру, но жизнь ее пить не стану. Васька молодая совсем девчонка. У нас и не было ничего. Забудет через годик, найдет свое счастье и доживет до седин. Детишек нарожает… Пусть будет счастлива.

И хоть горько было, что всего этого у меня не будет, но я решил твердо. Представил себе, какие милые будут детишки у Васьки: пухлощекие, голубоглазые. И кукла эта противная станет их развлекать до заливистого смеха… Я б ее даже терпеть согласен, чтоб детишки эти и Васька улыбчивая моей были сказкой, а не чужой… Но раз высока цена, то не надобно мне. Не смогу я смотреть, как стареет вдвое быстрее сверстниц и знать, что моя в том вина. Голос становился сильнее. Песня оплетала меня и будто тащила назад, так что пришлось вцепиться руками в берёзку.

— Ну раз ты решил… воля твоя, — Рожана подняла руку, резко сомкнула пятерню и зов стих. — Будет у твоей Василисы все, что ты нагадал. И детишки, и счастье. Считай, что подарок ей на прощание вымолил. А теперь иди. Тебе пора.

Тело мое вдруг стало лёгким, голова наполнилась воздухом и стало блекнуть Василисы лицо, кукла ее, память о бабке и матери… все продернулось дымкой.

— Я все забуду? — голос собственный тоже казался теперь мягким шевелением ветра в берёзовых ветках.

— Забудешь, Емеля. Все забудешь. Освободишься душой. Ступай.

И поляна померкла.

Глава 30

Василиса

Минуты растянулись в вечность. Расплавленное серебро мерцая ярко, вдруг ударив по глазам яркой вспышкой, померкло. Вместе с этим затихли птицы, смолкли шепотки в стае Волкова. Поляну укрыла мёртвая тишина.

Кожа Яна как будто стала разом прозрачной, черты лица заострились, будучи всё ещё покрытыми кровавой коркой.

– Это ведь… не может быть, – дрожа всем телом, хрипло прокаркала я, пытаясь потянуться, прикоснуться ладонью к пергаментно-белому лбу. Однажды, очень и очень давно мне довелось видеть такое же. Именно так умерла мама, изменившись в одночасье: румяное, налитое жизнью и светом лицо покрылось особым отпечатком смерти мигом.– Он сделал свой выбор, девочка, – Заряна, перехватив мою руку за локоть, больно ее сжала. – Нет больше права у нас дёргать и звать его душу.

Сделал…Услышав слова женщины, обернувшись волками, протяжно, горько взвыла часть стаи, словно провожала в последний путь своего собрата, хотя, почему словно, Ян ведь и был оборотнем в каком-то роде.