Ведьмина неделя

Говорить Крестоманси все как есть не стал никто. Брайан глядел на них с таким подозрением, что каждый чувствовал себя последним лгуном. Нэн не рассказала о встрече с мистером Уэнтвортом, летавшим на каминном коврике. Учитывая поведение Брайана, Нэн считала, что поступает очень благородно. Она умолчала и о том, как ее понесло говорить о еде за столом директрисы — об этом доложил Чарлз,

С другой стороны, Чарлз не счел нужным сообщать о заклятии “Саймон говорит”. Это сделал Нирупам, но почему-то забыл о том, как Дэн Смит съел шиповки Чарлза. Когда все закончили, Крестоманси повернулся к Брайану:

— Я жду вашего рассказа, — вежливо кивнул он.

Вежливость Крестоманси обладала исполинской мощью. Дети были уверены, что Брайан не скажет не слова — но он, тем не менее, заговорил. Сначала он сознался в том, что наколдовал птиц на музыке. Потом заявил, будто это Чарлз посоветовал ему бежать из школы и при этом запутать следы, свалив все на колдуна из второго “игрек”. А когда Чарлз едва не задохнулся от гнева, Брайан холодно рассказал, как на следующее утро, убедившись в том, что Чарлз колдун, заставил Чарлза проводить его в медкабинет, так как хотел заставить школьную медсестру первой удостовериться в действии дурного глаза. Наконец, еще более неохотно, Брайан сознался в том, что это он написал анонимную записку мистеру Крестли и таким образом заварил всю кашу. Тут, будто вспомнив что-то, он повернулся к Нэн:

— А ты все время норовила стянуть у меня метлу!

— Она не твоя, а школьная! — возразила Нэн.

В эту же секунду Чарлз крикнул Крестоманси:

— Он врет! Я не советовал ему свалить все на колдуна!

Крестоманси отрешенно глядел куда-то вверх, на буковые ветви, и, казалось, его не слышал.

— Да, ситуация просто недопустимая, — заметил он.— Думаю, нам с вами нужно поговорить с той пожилой леди, которая работала в службе спасения.

Все закивали. Блестящая идея! Ведь ясно же, что если старушка захочет, то сумеет их спасти.

— Но полиция... — начал Нирупам.

— Разумеется, мы будем невидимы, — заверил его Крестоманси, продолжая думать о своем. Он повернулся, пошел прочь между деревьями — и тут все исчезли. Осталось лишь кольцо шелестящих рыжих буков…

— Идемте, — послышался голос Крестоманси.

С минуту дети пребывали в неописуемом смятении. Началось с того, что Нэн решила, будто у нее теперь вовсе нет тела — и налетела на дерево. Оказалось, что она по-прежнему твердая, а не газообразная, а удар получился очень даже ощутимый.

— Простите, — сказала она дереву.

Наконец процессия пробралась под ветвями и оказалась в поле. Тут же они увидели, что внизу, на обочине шоссе, стоят две машины, а водители и пассажиры, перевесившись через изгородь, разговаривают с двумя полицейскими, показывая в сторону леса и бурно жестикулируя, так что и без слов было ясно, что речь идет о двух колдунах, перелетевших дорогу на швабре и тяпке.

Дети страшно перепугались и почти побежали в другую сторону, к городу. Но тут же они обнаружили, что впереди никого нет, и сразу остановились, чтобы подождать остальных. Потом они услышали чей-то голос впереди, и, недолго думая, кинулись туда, чтобы не отстать. Но при этом никто, конечно, не видел, кого нужно догонять и где он находится. Очень скоро все окончательно растерялись во всех смыслах этого слова.

— Быть может, — сказал из воздуха голос Крестоманси, — мы возьмемся за руки? Видите ли, я не имею представления, где находятся Старые Ворота.

Дети с облегчением принялись нащупывать друг друга. Нэн одной рукой держалась за Брайана, а другой — за Чарлза Моргана. Она и представить себе не могла, что придет время, когда ее обрадует такое соседство. Эстель сумела завладеть рукой Крестоманси. Это выяснилось, когда цепочка бодро двинулась по направлению к городу и стало слышно, как Эстель впереди тоненьким голоском отвечает на вопросы Крестоманси.

Поскольку их совершенно точно никто не слышал, Крестоманси задавал очень много вопросов. Он спросил, кто сейчас премьер-министр, какие страны — ведущие в мире, что такое ЕЭС и сколько было мировых войн. Потом он обратился к истории. Вскоре отвечать ему начали все — причем с чувством собственного превосходства, так как оказалось, что Крестоманси очень многого не знает.

Он слышал о Гитлере, хотя попросил Брайана напомнить ему, кто это такой, имел самое туманное представление о Ганди[10] и Эйнштейне, никогда не слышал об Уолте Диснее и регги. Не знал он и о Дульсинее Уилкс. Нэн рассказала ему о Дульсинее и сама не заметила, как с гордостью добавила, что Дульсинея — ее прапрапра-бабушка.

“Что я несу?! — подумала она в запоздалой панике. Откуда я знаю, что ему можно это говорить?!” И тут Нэн поняла, почему она это сказала. Дело было в той манере, в которой Крестоманси задавал вопросы. Нэн сразу вспомнила, как однажды у нее появилась сыпь и тетушка повела ее к доктору, знаменитому специалисту в своей области. Доктор был в очень красивом костюме, хотя и вполовину не таком красивом, как у Крестоманси, и так же учтиво расспрашивал Нэн, чтобы узнать все симптомы.