Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ)

— Ой, еще от прошлой не отошла. Уцелела после гнева нанимателя — чего же не радоваться?

— Тогда зачем башню обвесила артефактами?

— Чтобы любопытные оборотни не тревожили наш покой. Пиши записки. Желательно любовные и полные раскаяния, и, быть может, Ана выслушает тебя.

— Я не юнец, чтобы строчить записочки.

— А жаль, женщинам они нравятся.

— Ты ее держишь взаперти!? Покажи ее! — он чуть сжал пальцы на ее плече.

— Не обижай беззащитную, слабую ведьму! — заныла хитрюга.

— От махонького камушка бывают большие проблемы.

— От булыжника еще больше! Пусти! — пропищала жалобно, но в глазищах так и читалась насмешка.

Поборов раздражение, Сар убрал руку. Талаза демонстративно поправила платье и пробурчала: — Письма! Умеешь писать?!

Он кивнул

— Вот и хорошо! — бросила и ловко проползла под его ногами.

Асаар мог бы зажать «цветочницу», но ломать ей ребра не хотел, чем и она воспользовалась.

— Любовные-е! — напоследок напомнила ведьма и скрылась за дверью.

— Не дождешься! — прошипел, решив, что над ним намерено насмехаются.

Прошло еще несколько дней.

Насупившийся Сар подпирал стену башни, дожидаясь Сольфена, которому, все-таки, удалось добиться встречи с Аной. Но когда юнец вышел из башни бледный, с красными глазами и бросил: «Это ты, ты виноват!» — Сар подумал, что ради встречи так уж и быть, накатает любовное письмо.

Рассевшись на полу, перед стулом с разложенной на нем бумагой, задумался: «Чего бы написать?» Нет, образованности ему вполне хватало, чтобы подсказывать перлы сослуживцам, но когда пишешь о себе, своих чувствах — дело иное.

«Ана», — старательно вывел на листе и поставил точку. Изящным почерк не был, да и в его руке стилос больше походил на зубочистку…

— Ана. Прости. Давай объяснимся. Асаар, — прочитала Талаза при нем, подняла голову и возмутилась: — Да она его выбросит, а другие даже читать не станет!

— Ладно, — пробормотал Сар и склонился над подоконником. Поплевав на стилос, дописал: «Волнуюсь. Сильно».

— Может, стих какой перепишешь? — подсказала ведьма. — Ну, в тоске по тебе печалится небо, и ветер доносит нежный голос…

— Издеваетесь?

— Ни капли.

— Ладно…

— … Ана, ты только послушай! — Талаза прокашлялась.

— Воспоминаниями о наших встречах,

твоих глазах и образе твоем

тоска находит каждый вечер,

и ветер доносит нежный голос твой…

— Пусть катится к своим ведьмам!

— Так и сказать?

— Именно так. И письмецо забери.

Ведьма протянула лист.

— Пиши ответ, иначе он мне не поверит…

… «Воспоминаньями о невесте,

Пусть полнится твой каждый миг.

А про меня забудь,

Ты мне давно не интересен

И ничего обратно не вернуть. Катись к ведьмам!» — прочитал Асаар ответ. Покосился на Талазу, та потупила взор, будто ни при чем, и на всякий случай отступила на пару шагов.

— Я все равно увижу ее! — заверил расстроенный оборотень и ушел.

Всю ночь вертелся, мял записку, пытаясь понять, что его настораживает. А осознав, резко сел: запах Аны был не таким как обычно.

«Болеет?!»

Поутру решил еще раз попытать удачи, передав Талазе богато украшенный гребень и шаль.

Ведьма посмотрела на свертки, на него.

— Попробую уговорить, — вздохнула и скрылась за дверью.

И уже скоро из окна полетели подарки.

Сар посмотрел, как бордо их вышвырнули, пригладил волосы и вздохнул:

— Хоть в край не ослабела, уже хорошо.

Оули наблюдала, как хмурый Асаар тяжело дышит и пытается занять себя игрой в щепочки. Он молчал, сидел в покоях, что было на него не похоже, и решилась спросить:

— Ана?

Его молчание было красноречивее ответа.

— А если поговорить?

— Не могу. Защитные артефакты.

Тетушка задумалась, потерла пальцы и предложила:

— А если войти со «слезой»?

Сар аж подпрыгнул.

— За это время с Аолой ничего не случится. Но если волнуешься, возьми ее за руку, и войдете… — договорить не успела, потому что обрадованный Сар выбежал из комнаты.

Первую дверь они с Аолой миновали легко. Камень сделал свое дело, и он уже предвкушал, как увидит Ану, но вход в комнату Талазы преградила кованая дверь, запертая на запор. Прислушался и услышал возню.

— Ана! — позвал. — Выйди!

Она не отвечала.

— Или я сломаю дверь.

Не сразу, но она съязвила:

— Силенок хватит?

— Хочешь убедиться? Не сразу, но снесу, и грохот будет знатный.

— А не пошел бы ты к своим ведьмам!

— Одна и так со мной.

— Слушай, — вздохнула в комнате Анка, — отстань от меня. По-хорошему прошу.

— Я хочу увидеть тебя и поговорить. И, вообще, с каких пор ты доверяешь ведьме?

— С тех пор, как она стала заботиться обо мне.

— Она обманет тебя!

— А ты меня нет?

— Я не обещаю того, чего не смогу выполнить.

— И она не обещала.

— Я ломаю дверь! — прорычал Сар.

— Хорошо. Я покажусь, даже выслушаю, но при условии, что потом ты уберешься из моей жизни и больше не будешь досаждать.

— Вот как?! — обиделся он. — Значит, я теперь тебе досаждаю?!

— Да.

— Хорошо, но только если выслушаешь меня, — процедил глухо.

Щеколда лязгнула, и дверь приоткрылась.

Стоило Асаару увидел ее исхудавшее лицо, злость сошла. Осторожно, но с силой толкнул дверь.

— Я не приглашала тебя, — отрезала Юлиана, однако он не обратил внимания. Оставив Аолу на лестнице, вошел в комнату.

Ана отошла подальше и села на кровать.