Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ)

Руки, тельце, лицо карлика, прикованного к стене, низко, у самого пола, покрывали ожоги и раны. Обессиленный, в полусознательном состоянии он лежал на каменных, холодных плитах и едва слышно стонал. Жалко ли его было Асаару? Скорее досадно, что из-за полурослика чуть выше колена, предстояло срочно решать крупные проблемы. Одна из которых, не отдать Ану на растерзание Лаис и ее похотливым лизоблюдам. Ведьма послала ее для охоты на него, и он в какой-то мере считал ее именно своей. А делиться Сар не любил, тем более женщиной, которая нравилась.

— Этого ублюдка тоже отымеешь? — вскипел Лозар, увидев на пороге великана.

— Он слаб, не перестарайся, — по тяжелому, сбивчивому дыханию Сар определил: толстяк зверствовал, вымещая обиду и неудовлетворенную похоть на недоросле.

— Не твое дело! Не он, так девка скажет, как украли брошь!

— Рискнешь?

— Лаис прикажет, отдашь!

— Не советую вставать на пути, — покачал головой Асаар, оскаливая зубы в грозной усмешке и нависая над толстяком.

* * *

Обливаясь водой из ведра, чувствовал пронизывающий взгляд Аны.

«Если бы не страшилась Лаис и пыток, смотрела бы так же заинтересованно? — размышлял он. — Пока боится и покорна, самое время провести с ней ночь, а вместо этого предстоит рыскать по дворцовым закоулкам! Но… любой возможностью следует воспользоваться!» — Сар подошел к прутьям.

Когда вошел в камеру, она стояла и молчала, в то время как оттенки противоречивых чувств — отчаяние, злость от бессилия, нарождавшаяся ненависть и даже вожделение сменялись на ее лице. Внезапно Сару захотелось унизить Ану, довести покорность до крайности, найти предел терпения и узнать, что будет, если его перейти; понаблюдать за борьбой между стремлением сохранить достоинство и желанием выжить.

Ана была странной. Не обладала манерами благородных дам, но была благородной. Простой, но непредсказуемой, абсолютно не похожей на Аолу. И в то же время, они были схожи отстраненной холодностью, беззащитностью перед трудностями.

— На колени, — процедил, оглядывая ее, как голодный хищник аппетитную козочку.

Покладистость Аны пьянила. Прикажи встать на колени и называть господином, встанет и исполнит, хотя глаза будут гореть от негодования. Вольный норов тяжело скрыть, и именно обуздание ее гордыни так будоражило Асаара.

Он слышал приближавшийся чеканный стук каблуков, но не стал таиться. Следовало обозначить, для чего ему нужна великанша. И чем пускаться в долгие разглагольствования, некоторым лучше раз увидеть.

Лаис, застав стонавшего от удовольствия Улаура, остолбенела, не в силах даже возмутиться. Чувство, похожее на ревность, кольнуло изнутри. Накатили омерзение, возмущение. Пока думала, что ответить, гигант запрокинул голову, выгнулся и издал довольный гортанный стон, красноречиво говоривший о нахлынувшем удовольствии.

От подобного пренебрежения к ее персоне, Оха вышла из себя и ярости зашипела:

— Да как ты посмел осквернить собственность госпожи!

— Если не устраивает ее скромность, можешь разорвать договор и отправить восвояси.

— Не докажешь! — испугалась Лаис.

— Готова рискнуть? — все это время расслабленный Асаар придерживал Ану, не позволяя отстраниться, и наслаждался происходящим и телесно, и душевно.

— Мерзкое, вонючее животное! Еще пожалеешь! — Оху трясло от негодования. Она — фа Лаис — в этом дворце вторая после хозяйки, а какой-то выскочка смеет не только дерзить ей, но и угрожать.

— Не ревнуй, Лаис! — рассмеялся Улаур вслед убегавшей женщине.

* * *

Едва сгустились сумерки, начал обыскивать подвалы и те места, которые не успел обследовать ранее. Обычно выбирал уголки, где можно подслушать разговоры, подглядеть тайную жизнь, теперь же сосредоточился на пустынных закоулках, где в любое время возможно спрятать ценность и остаться незамеченным.

«Карлики или тайник — что-нибудь должно найтись, но лучше тайник. Такие, как изворотливая Лаис, недоверчивы и никому не отдадут украденное на хранение. Так что, он где-то рядом, в укромном месте».

Он обследовал чердаки, обнюхивая каждую ладонь поверхности. От удушливой, вездесущей взвеси хотелось чихать, слезились глаза. Паутина налипла и свисала с рукавов, волос, плеч. Как ни стряхивал, обязательно прилипала вновь. Асаар злился, но упорно продолжал поиски. К рассвету сухие руки, сметавшие вековую пудру пыли, болели и трескались. Зато удалось найти два укромных места, где кто-то из прислуги прятал накопления. Разглядывая жалкие гроши, незатейливые вещицы, ценные для владельцев, Сар злился: «И столько стараний ради этого?»

Перед рассветом вернулся к себе. Умылся, переоделся и наведался на кухню, куда бы могли придти голодные беглецы.

Молочная каша убежала и чадила на всю подсобку, перебивая нюх. Если бы не был уверен, что никто не знает о его способностях и чувствительном носе, заподозрил бы кухарку в укрывательстве сбежавших. Получив порцию, повернулся, чтобы уйти, но вспомнив об Ане, прихватил еды и ей.