Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ)

— Проницательная, острого ума, упряма, недоверчива. Она сразу поймет, кто ты, но, скорее всего, позволит остаться. В надежде, что вместе им будет проще справиться с тобой. Не забывай, она старшая дочь главы рода, ее учили изучать слабости врагов, а ныне ты для нее та, кто хочет причинить ее Асаару неприятности. Оули выдержана, а вот ее дочь вряд ли. Однако даже если она тебе не понравится, не смей критиковать ее при Асааре. Будет дерзить — не вступай в перебранку. Аола болезненна, мнительна и тоже весьма проницательна. Думаю, она начнет показывать тебе, что Сар у ее ног, но не встревай: он в состоянии сам разобраться. Тебе важно не разочаровать его. И помни, он будет следить за каждым твоим шагом, потому что ты большая и ревнивая, а Аола слабая и беззащитная. Все уяснила?

— Да. Мне будет непросто, потому что у нее фора: его доверие.

— Именно.

— Если Оули откажет, иди в трактир «Толстого Слапа» — получишь там работу. Это рядом, и в любом случает, будешь у Асаара на виду. Да и хорошо бы заставить его поревновать. Слап безобразен, народ у него такой же, но я дам тебе опознавательную брошь, и он не тронет тебя. Но не наглей. Если вопросов нет, пойдем есть и собираться.

«Сейчас вопросов нет, но они обязательно появятся на месте», — вздохнула уставшая Юлиана. Голова болела, хотелось спать, однако вместо покоя ей предстояла авантюра.

— Брошь покажешь трактирщику или его жене. Еще украшение позволит связываться со мной на расстоянии. Помни: не вздумай звать меня и истерить.

Анка молча кивнула головой.

— И не спрашивай о причине моей помощи! — предупредила зевавшая Талаза, уставшая за эти дни не меньше, чем гостья. — Пойдем, я для дороги и первой встречи подобрала скромное платье…

Оно действительно было простым и строгим, из темно-синей ткани.

— Что, привыкла к богато изукрашенным? — хмыкнула хозяйка, жамкая подол и рукава, чтобы придать им легкую помятость. — Зато в нем ты бледная и выглядишь, будто действительно пришла издалека. Если что, я вызову тебя. Ступай.

Юлиана попыталась причесать волосы, но Талаза не позволила: взяла под руку, подвела к ширме с птицами, сидящими на цветущей ветке, и приказала:

— Убери.

Когда отодвинула заграждение, увидела небольшую дверцу, в которую смогла бы пролезть, согнувшись в три погибели. Хозяйка дыхнула на простенькое кольцо и приложила к замочной скважине. Дверь начала медленно со скрипом открываться, и Анка увидела улицу какого-то захолустья.

— А меня не ограбят?

Ведьма расхохоталась.

— Скажи, что Слапу донесешь, а ему, если будет препираться, пригрози, что цветов больше не увидит. Быстрее!

Встав на четвереньки, Юлиана проползла в проход. Повезло, что выход был выложен чистым камнем, иначе бы перепачкалась в раскисшей слякоти. Но руки сразу же вымокли и начали мерзнуть от ветра. Обернулась, чтобы посмотреть на хозяйкин дом, но позади ничего не было, кроме голых деревьев и серого неба с низкими дождливыми тучами.

«Не видать ему ее цветов?! Это что значит? — она смутно догадывалась. — Все мужики такие. И кобель Улаурасаар такой же! Попадись только, все припомню!»

От мстительных мыслей пришлось отвлечься, потому что Анка стояла посреди рощицы, в луже, припорошенной опавшей листвой. Сделала шаг, — нога погрузилась во влажную землю и, пока вытаскивала ее из слякоти, осталась без сапожка. Пыталась достать его, поскользнулась и едва не села задом в грязь. Повезло, что успела упереться рукой, но теперь ладонь была в ледяной грязи. Матеря на чем свет стоит беглеца, Юлиана пробралась к расхлябанной дороге и зашагала по ней.

Накапывал дождь. Шаль и плащ, подаренные Талазой, были теплыми, но не волшебными, и быстро намокли. Сумка, полная вещей, приятно тяготила руку, однако, как только представила, сколько придется тащить ее, радость от обнов поубавилась.

«Все сволочи! И мир гадкий! Боже, как же я хочу домой!» — шипела она, вытирая покрасневшими от холода пальцами замерзший нос. Хоть и старалась ступать как можно осторожнее, чавкающая жижа изляпала весь подол, но Анка уже не обращала внимания и радовалась, что в непролазной грязи не потеряла обувь. Тогда пришлось бы совсем худо.

Вскоре пролесок поредел, и появились первые одинокие домики. Покосившиеся, убогие, производившие тягостное впечатление. Окраина Вардара выглядела как трущобы. Из щелей-окошек, заткнутых тряпьем, выглядывали любопытные горожане и провожали тяжелыми, завистливыми взглядами.

Юлиана пыталась среди прохожих найти хотя бы одного приличного человека, чтобы спросить дорогу, но ни один достойный доверия так и не встретился. Пришлось идти до следующей улицы, на которой домики выглядели более ухоженными. Она шла осторожно, примечая все, что творилось вокруг, и сразу заметила, как следом увязались любопытные подростки, смотревшие на нее отнюдь недобро. Нужно было что-то делать.

— Эх, где трактир Слапа? — получилось громче, чем хотела, зато каждый из мальчишек услышал. Судя по тому, как они переменились в лице, это было не то место, которое предполагалось услышать от чужачки.

— Зачем он тебе? — вальяжно спросил тот, что старше, выше и наглее.