Ведьмина река

Дружинники из заслона, излишне увлеченные происходящим у моста, были захвачены врасплох и не сразу успели отреагировать на стремительную атаку. Те, что вышли вперед, следя за переправой ото рва, были просто сметены: сбиты с ног и затоптаны. Те, что стояли на завале, – успели расхватать оружие, занять оборону, опустить копья…

Олег, мчась самым первым, получил в свой щит удар сразу трех копий, вскинул его, подталкивая нижний край рукоятью сабли, поднырнул, уходя вперед под длинные древки, рубанул вдоль одного, срезая пальцы, держащие оружие, полоснул понизу в другую сторону, подсекая ноги сразу двум воинам. Тут же кинулся дальше – отпустив свой щит и подхватив вражеский, – забежал на завал, оказавшись позади первой линии булгар, рубанул ближних по затылкам – под основание шлема, прямо по конским хвостам и бармицам. Заметил стремительное движение снизу, успел прикрыться щитом от укола копья. Однако из-за сильного толчка потерял равновесие и покатился вниз по бревнам и кадкам.

Сверху раздавался звон железа, слышались крики и топот – похоже, горожане смогли успешно использовать пробитую им дыру в обороне…

Какой-то булгарин, стремясь помочь своим, полез наверх, наступив Олегу на грудь, и тут же получил укол в пах. Второму ведун подрубил ноги, третьему подрезал сухожилие.

– Что, за мертвеца меня приняли?! – Он поднялся во весь рост, рванул на себя верхний край щита ближнего врага, сверху уколол его в лицо, перехватил щит из ослабшей руки, рубанул саблей вправо, щитом ударил влево, ломая окантовкой чье-то предплечье, подернул саблю, резанул ею по горлу, кольнул, прикрылся от копья щитом, приопустил деревянный диск, чтобы оценить происходящее, попытался ударить окантовкой по пальцам…

Что-то мелькнуло, грудь взорвалась, дыхание исчезло, и мир вокруг почернел.

Когда Олег смог вздохнуть снова, на нем лежало сразу два тела. Не без труда спихнув их, он поднялся, потрогал грудь и нащупал на кольчуге несколько рваных и мятых колец. Но в целом не подвела, выдержала. У стены ближней избы еще продолжалась схватка, но кто кого добивал, ведун понять не мог. Перед глазами гуляли радужные круги, мысли путались, мир вокруг оставался расплывчатым и неясным. Он посмотрел на саблю, подумал, убрал ее в ножны и оглянулся.

Ворота угловой башни были распахнуты, из них одна за другой вылетали телеги, скатывались по мосту и сворачивали вправо, разбрызгивая воду.

«А ведь брод-то, оказывается, неглубокий, – отметил ведун. – Всего-то по колено. Могли и пешими уйти…»

Он еще раз тряхнул головой, повернулся к улице.

– Мы их побили, боярин! – кинулись к нему обниматься несколько ополченцев и опять опрокинули на землю. Помогли встать и повторили: – Побили! Всех! До единого!

Мысли, наконец, начали укладываться во внятную и ясную картину: заваленная телами улица, тишина, примерно полсотни унжинцев шарят по телам и добивают раненых врагов.

Похоже, булгарский заслон удалось не просто связать боем, но и уничтожить полностью.

Крики и лязг доносятся из города. Наверняка вражеский князь или воевода находится там, командует сотнями, заканчивает битву. О том, что случилось здесь, он узнает только через несколько часов. А если повезет, то и вовсе к вечеру. Неплохая фора, если глупо не профукать…

– Давай вперед! – подскочил к ведуну юноша бледный, опять с горящим взором, но теперь не просто в доспехах, но и с окровавленным мечом. – Бей булгар!

– Ты что, дурак?! – Полученная контузия побудила Середина говорить прямо и начистоту. – Их там в двадцать раз больше! За минуту перебьют и не чирикнут. Потом догонят обоз и вырежут остальных. А в обозе пять сотен баб с малыми. Им защита нужна. Если не можешь спасти всех, так защити хоть кого-то!

– Обоз с пешими бабами? Да их дружина за день догонит!

– Вот тогда и умрешь! Не ради пустой блажи, а выбивая у убийц время для их отступления.

– Ага… – Похоже, княжича проняло. Может быть, потому, что других советников в этот миг возле ушей не оказалось. – Хоть кого-нибудь спасем, если город отстоять не получилось! – Он побежал по улицам, маша руками на своих воинов: – Уходим! Уходим за обозом!

– Все, уходим! – приказал ополченцам и ведун. – Ноги в руки, и бегом. Чем дальше убежим, тем проще оторваться.

Из ворот все еще продолжали выкатываться возки. Но Олег надеялся, что это не сможет продолжаться до бесконечности. Если захватчики заметят беглецов – кинутся следом сразу. Не заметят – так пока еще сообразят…

Лошади тянут телеги не быстро, но все же чуть быстрее, нежели шагает обычный путник. К тому же ополченцы с остатками дружины вперед не спешили, прикрывая беглецов от возможной погони. Посему и нагнали они свои семьи только ночью, когда уже в полной темноте беглецы остановились на ночлег, отпустив лошадей на выпас. Здесь были и слезы радости, когда ополченец обнимал свою жену, и бабий вой, когда женщина узнавала, что ее кормилец остался лежать там, под стенами, на булгарском завале, пронзенный пикой или мечом.