Ведьмина тропа

— А Кикеевка здесь при чём? — Не понял Сашка, уже устроившийся на стуле, приготовившись тоже слушать. Попутно он не спеша перелистывал альбом, вглядываясь в незнакомые лица, смотревшие на него со старых снимков.

— Мы напрямую связаны с этой землёй, и этой деревней. Её основателем был мой прапрадед, Кикеев Поликарп Дмитриевич.

***

— Стёпа, ты вернулся? — Даже из кухни Ирина Афанасьевна услышала скрип входной двери. Сколько просила мужа смазать петли, да всё без толку — слишком был занят подготовкой к следующему учебному году. Всё лето ещё впереди, а у него — подготовка. Она не стала отрываться от замешивания теста, поэтому снова крикнула:

— Кушать хочешь? Скоро ватрушки будут, ты же их любишь!

В ответ последовала тишина. Неужели не Стёпка, а муж пораньше вернулся? Чего же молчит тогда?

— Степан! — Позвала она, но не дождавшись ответа, вытерла руки о передник и вышла в прихожую, да так и замерла на месте, сразу осознав, кто перед ней стоит.

В голове за секунду пронеслось огромное количество мыслей и воспоминаний. На мгновение она снова оказалась на коленях в снегу, обнимающей мальчишку, до боли похожего на её пропавшего сына. Его слова о том, что настоящего сына уже не вернуть.

В груди больно кольнуло от чувства будто он её обманул тогда, но она тут же отмела прочь эту мысль. Помнила ведь взгляд того малыша, а она всегда видела, когда он лгал. А лгал он лишь однажды — когда его поколотили соседские мальчишки, а ей он говорил, будто упал.

Значит, просто что-то изменилось, значит, её настоящего сына вернули. Скорее бы пришёл и тот, второй, который был с ней рядом столько лет, которого она любила, как родного. Наверняка и он обрадуется этому возвращению, мальчики точно подружатся. Но в груди раненной птицей забилась тревога.

Парень, который сейчас стоял на пороге, смотрел на неё немного дико, исподлобья, но жалобно и с тоской, разъедающей душу.

— Мам, я же… не… не люб-лю ватрушк-ки… — Тихо сказал он, заикаясь, как будто долго не разговаривал, и теперь заново привыкал к артикуляции.

Ирина Афанасьевна закрыла рот ладонями, приглушив громкий стон и рыдания, рвущиеся из груди. Силы её оставили, и женщина упала на колени, зарыдала в голос и засмеялась сквозь этот плач, глядя на сына.

— Что с т-тобой? — Прошептал парень и бросился к ней, обнял, уткнувшись лицом в плечо. — Я…вернулся. Я очень… очень скучал…

Ирина не могла остановить поток слёз — тяжело было одновременно плакать от радости, и оплакивать горе. Крепко обнимая сына, она проклинала те силы, которые сотворили такое с её детьми.

Она хотела — очень хотела — чтобы они оба были сейчас рядом, но вдруг поняла, что тот, второй, больше не вернётся. Он, не менее родной, потерян для неё навсегда.

Женщина не знала, что именно он сделал, но была уверена — лишь благодаря ему вернулся её настоящий сын. Вот что означали те цветы, незабудки, букетик которых она обнаружила вчера утром на своей подушке. Прощание. И обещание помнить.

Глава 23. Послесловие.

Давным-давно в здешних краях жил — был колдун, и звали его Кикеев Поликарп Дмитриевич. Он чурался мира, не признавал благ цивилизации и от того ушёл жить в лесную чащу. Увёл за собой несколько последователей — людей, жаждавших познать тайны чернокнижия.

Вместе они отстроили маленькое поселение в десяток домов и стали жить вдали от мира, в лесной тиши познавая тайны колдовства, которым учил Поликарп.

Сам же Поликарп более всего желал получить настоящую колдовскую мощь, с которой он мог бы повелевать силами природы и самой жизнью, обрести бессмертие. Но всё, на что хватало его способностей, так это на мелкие чёрные делишки — хворь навести или порчу. Исцелял тоже, да при этом и вред делал исподтишка — незаметно вытягивал часть жизненных сил у людей, обращавшихся за помощью. Тем самым себе жизнь и продлевал, оттого и в пятьдесят лет выглядел на тридцать.