Ведьмина вода

Он закрыл за собой дверь.

— Вид. Он просто так завораживает, я никогда не устану от этого. Он никогда не постареет.

Он — нет, а вот ты — да!

Он подошёл к ней сзади и посмотрел в освещённый город своими невооружёнными глазами, наблюдая за миллионами огней и миллионами людей; всё же зная, что то, что она видела, было одинаково прекрасным с противоположной стороны. Он сжал её плечо.

— Какое зеркало ты используешь?

— Эваноры. Это моё любимое. Даже не верится, что Нью-Йорк выглядел так в 1670-х годах.

— Я знаю. Это невероятно.

И ты, моя дорогая, — это невероятная трата времени и пространства.

Для Фэншоу больше не существовало понятия «любовь». Это был просто ещё один способ мимолётного воображения. После рождения ребёнка она выполнила свою задачу. Она стала несвежим вином.

Чаша с кокаином рядом с ней почти всегда была пуста, хотя сегодня днём ​​была наполовину полна. Фэншоу не заботился об этом сейчас; он заботился только о том, чтобы она не употребляла наркотики во время своей беременности, чтобы не навредить ребёнку.

Но сейчас?

Ему было всё равно.

Она может всасывать фунт этого дерьма каждый проклятый день, несмотря на все мои заботы. На самом деле, я надеюсь, что она делает это.

Он знал, что будет заинтригован, наблюдая, как она постепенно увядает и превращается в ничто. Она уже была на полпути к этому.

— Зеркало той старой ведьмы тоже довольно удивительно — оно возвращает в эпоху на пятьдесят лет раньше, чем у Эваноры. Напомни мне, и я расскажу об этом завтра.

Но это была просто пустая болтовня. Он посмотрел на неё сзади.

Сколько она сейчас весит? Сто фунтов? Девяносто пять?[9]

Безудержное погружение в её пристрастие превратило её руки в мётлы; её грудь потеряла половину обхвата; её лицо было покрыто маской из кожи.

Она остановилась, поднесла к носу платиновую ложку и втянула носом содержимое. Затем она снова посмотрела в зеркало.

Фэншоу улыбнулся.

На самом деле они так никогда и не поженились; на самом деле, никто даже не знал, что она здесь. А что касается мистера Бакстера и каких-либо проблем, которые он может создать?

Фэншоу предвидел возможность своего призвания без промедления, а затем он договорился с определёнными лицами, конечно, за предварительно согласованную плату, и в течение недели после того, как Фэншоу забрал Эбби в Нью-Йорк, Бакстер, Монти, Говард и этот мудак в футболке «New York Yankee's» трагически погибли в автомобильной аварии.

Деньги всё решают, а у Фэншоу их было много.

Доктор Марша Тилтон тоже столкнулась с прискорбным несчастьем на своей собственной парковке. Какие-то странные люди въехали на своём фургоне прямо в машину проницательного психотерапевта…

Ну что ещё нужно сказать? Фэншоу просто не понравилась мысль о том, что она так много знает о его смущающем прошлом.

Летисия Родс, должно быть, поняла, что Фэншоу был той таинственной рукой благотворительности, которая заплатила её налоги на имущество; ну, она точно поймёт, как только годовой миллион долларов будет зачислен на её счёт. Там Фэншоу почувствовал явное родство.

По крайней мере, я могу сделать это для неё, учитывая то, что я у неё взял…

Он постоял немного дольше, наблюдая, как Эбби восхищённо смотрит сквозь зеркало. С зеркалом и кокаином она не могла быть более довольной.

— У меня сейчас есть работа, — сказал Фэншоу.

— Спокойной ночи, дорогой, — пробормотала она.

Она просто продолжала смотреть в зеркало.

Фэншоу вышел из комнаты.

Отлично…

* * *

С восточного балкона он смотрел в прекрасную ночь. То, что он видел в звёздах, было обещаниями, которые невозможно измерить…

Позже он поднёс одно из зеркал к глазу и увидел, как парк Мэдисон-сквер исчезает и его заменяют тёмные, увенчанные деревьями холмы и грязные тропы, которые впоследствии станут Пятой авеню, Гринвич-стрит, Бродвеем. Факелы мелькали на этих тропах только сейчас, когда голландские поселенцы, вооружённые мушкетами, охраняли караван торговых повозок. Фэншоу услышал, как далекие барабаны бьют — из оставшихся упрямых индейцев. Периодически раздавались крики (боевые крики?) и низкие ритмичные крики. Но дальше к северу, где однажды распространится парк Грэмси, в центре внимания оказались высеченные из брёвен стены первого поселения Питера Стёйвесанта. Ярко горели костры.

Это целая история, — подумал он. — И я это вижу.

В последнее время он всё чаще задумывался. С тех пор, как он привёз Эбби в Нью-Йорк, Фэншоу ни разу не выезжал из страны или даже из города: его ученичество было слишком важным. Но теперь, когда он с уверенностью овладевал искусством дьявола, идея путешествия взволновала его.

Рим, Лондон, Афины, Гонконг?