Ведьмино отродье

Но, как он и опасался, Энтони воспользовался задержкой и сбежал. Его нигде не было видно. Кеану оставалось только гадать, с какой целью Феррара так рисковал, подстроив встречу в Египетском зале: в том, что встреча эта не была случайной, он даже не сомневался.

Погруженный в раздумья, Кеан спустился по лестнице музея. Мысль о том, что они с отцом много месяцев искали этого негодяя, поклялись убить его как бешеного пса, что он, Роберт Кеан, стоял с Феррарой лицом к лицу, говорил с ним, а после отпустил на все четыре стороны, сводила с ума. Хотя, принимая во внимание обстоятельства, мог ли он поступить иначе?

Не заметив, как прошел по лондонским улицам, молодой человек неожиданно для себя оказался под аркой, ведущей во двор его дома; в дальнем углу, в тени платана, там, где старенькая лестница с истертыми железными перилами да стеклышки в окне юридической конторы на первом этаже навевали мысли о Чарльзе Диккенсе, он в изумлении остановился. Его поразило, как в мире, где живет и процветает Энтони Феррара, может быть такой покой и тишина.

Роберт взбежал по лестнице на второй этаж, отпер дверь и вошел в квартиру. На него нахлынули жуткие воспоминания о пережитых в ней ужасах. Сознавая могущество Феррары, он не раз сомневался, стоит ли продолжать жить

здесь в одиночестве, но не давал страхам овладеть собой: он был убежден, что поддаться им означает сдаться на милость врага. Иногда по ночам он просыпался и не мог заснуть: лежал и прислушивался к звукам, разбудившим его, воображал зловещий шепот, представлял, что в воздухе витает омерзительный запах таинственных благовоний.

Устроившись у раскрытого окна, он вынул из кармана шнур, оброненный Феррарой в музее, и начал с любопытством рассматривать его. Внимательное изучение предмета так и не пролило свет на его предназначение. Всего-навсего кусок шелковой веревки, очень плотно и необычно сплетенной. Он бросил веревку на стол, намереваясь показать ее отцу при первой же возможности. Прикосновение к шнуру наполнило Роберта отвращением, и он тщательно, будто ощущая на пальцах грязь, вымыл руки. Собрался было поработать, но сразу понял, что ничем не в состоянии заниматься — необходимо было срочно рассказать кому- нибудь о встрече с Феррарой.

Он поднял телефонную трубку и позвонил отцу, но доктора не оказалось дома. Роберт отошел от телефона и опустился в кресло, бездумно глядя в раскрытый блокнот.

Глава XXVI. Мертвенно-бледная рука

Почти час просидел Роберт Кеан за письменным столом, ломая голову над загадочными мотивами, двигавшими Феррарой. Но раздумья только запутывали дело.

Перед ним на столешнице лежала вполне осязаемая улика — шелковый шнур. Но она казалась бесполезной: возможно, опытный детектив сделал бы какие-то выводы, но Роберту ничего не приходило на ум. Близились сумерки, и молодой человек осознавал, что его нервы далеко не так крепки, как раньше, до событий, заставивших его отправиться в Египет. Он вновь был в своей квартире, послужившей местом одной из самых гнусных и жутких выходок Феррары; тьма — сообщник злодеев, а самые страшные свои преступления Феррара всегда совершал в темноте.

Но что это?

Кеан подбежал к окну и, высунувшись из него, выглянул во двор. Он мог бы поклясться, что слышал голос — голос, обладавший неестественной мелодичностью, с небольшой хрипотцой, ненавистный голос, позвавший его по имени. Внизу никого не оказалось: рабочий день подошел к концу, и юридическая братия давно покинула свои конторы, спеша домой. Под необычно изогнутыми старинными арками лежала тьма, сумерки окутали древние стены. Все это напомнило Роберту оксфордский дворик, где в один судьбоносный вечер он с товарищем наблюдал, как красноватые языки пламени, танцуя, освещают кабинет Энтони Феррары.

Воображение явно подшучивало над Робертом; тем не менее, он прекрасно знал, что нужно быть настороже. В квартире темнело, но Кеан, оглядевшись, нашел взглядом таинственный шелковый шнур, затерявшийся в бумагах на столе. Он подумал, не позвонить ли опять, но отказался от этой мысли, вспомнив, что уже оставил сообщение отцу и тот обязательно перезвонит, когда вернется.

Роберту подумалось, что работа окажется самым подходящим противоядием от кошмарных мыслей, отравлявших его существование. Он вновь сел за стол и начал просматривать записи. Шнур лежал у левой руки, Роберт к нему не прикасался. Он уже собирался включить настольную лампу — стало слишком темно, чтобы писать, но поток воспоминаний снова унес его мысли в даль. Перед глазами стояла Майра, такая, какой он видел ее во время последней встречи.