Ведьмино отродье

- Не то...

- Да разве я!..

- Иди!

И Лапый развернулся и пошел. Шел - стриг ушами, горбился. Ушел, неслышно притворивши дверь. Вай Кау посидел еще; смотрел по сторонам, моргал, наверное, да разве за очками что рассмотришь, - а после резко встал, сказал:

- А вот теперь и нам пора идти. Идти, а не бежать. По Океану ведь не бегают, и по нему даже не ходят - в него только идут. Идем!

Они прошли за шкаф, там Вай Кау опустился на четвереньки, ловким шулерским движением провел лапой по плинтусу, что-то где-то нажал, чем-то щелкнул, паркет разъехался, под ним открылся узкий черный люк, они быстро спустились в него вниз по скобам, вбитым в стену, люк тотчас же закрылся и они пошли. Куда? Вай Кау только и сказал:

- Это мой личный ход, подземный.

Только скорее это был не ход, а настоящая кротовая нора: тьма, теснота, но, правда, чисто, сухо. Но тьма какая, тьма! Рыжий все время отставал, Вай Кау поджидал его на поворотах, подсказывал, куда лучше ступить, и то и дело говорил:

- Успеем, не спеши. Все схвачено. Успеем. Схвачено. Успе...

Р-ра! Не стерпев, Рыжий спросил:

- Что схвачено?

- Да все! - ответил адмирал. - И все. В полдень они взлетят на воздух. Лапый - кремень, не дрогнет.

- А сам-то он потом куда?

- Мест много, Континент большой. А Чванг... - Вай Кау засмеялся. - А Чванг подавится. Девять эскадр ему не проглотить, вот и подавится. А жаль его: какой был загребной!.. А вот теперь сюда, приятель... Сюда, я говорю! Что, ничего, что ли, не видно?!

И так они и шли - в полнейшей темноте. Потом ползли. Вновь шли. Спускались по канату. Шли...

И вот он, Зимний Док! Огромная сводчатая пещера в гранитной скале: на закопченных стенах - факелы, внизу, у пирса - черная галера на черной, в отсветах огня, воде. Вода - как зеркало. И - никого, и - тишина...

Но вот запели боцманские дудки, и тотчас же галера ожила - в единый миг на ней вдруг объявился экипаж, который до того, наверное, сидел в тени фальшборта, а тут разом вскочил и замер. Но дудки продолжали петь - и экипаж, без всякой толкотни и суеты, за рядом ряд, начал сбегать на пирс. Они бежали не по трапу, а по веслам. Сбегали, строились; а вот они и снова уже замерли. Ждут, стало быть.

А Рыжий все еще спускался вслед за адмиралом: ступени лестницы, ведущей к пирсу, были весьма крутые и разновеликие, не оступиться бы. Но Рыжий знал: смотреть себе под стопы - этот очень дурная примета, вот он и шел на ощупь, отставал...

Но, наконец, они сошли на пирс, прошли вдоль строя. А этот строй... Р-ра! Р-ра! Все в одну масть и в один рост, все черные как смоль и в черных же бушлатах, глаз в глаз, пасть в пасть. Минувшей осенью, когда Вай Кау - с ними же - ходил в Некстор с ревизией, его подстерегли на Гнилых Отмелях. Засадных было десять вымпелов, а он - один. Они были на ветре, он под ветром. А чем все это кончилось?! Да тем, что у засадных выжили лишь те, кого Вай Кау после подобрал в волнах, а остальные все пошли на дно. Потом он этих спасшихся взял да сменял на Хинта, и как еще сменял - пятьсот на одного, не поскупился. И вот теперь тот самый Хинт, который, не спаси его Вай Кау, так бы и сгнил на рудниках, теперь вон что затеял, скот!

Ну да и ладно. Вай Кау поднял лапу, дал отмашку. Вновь завизжали боцманские дудки. По строю прокатился крик:

- Р-рняйсь! Р-рняйсь! - это кричали погонялы. - Ар-ра! Ар-ра! Ар-ра!

И строй - шварк, шварк; пасть вправо, пасть вперед. Стоят, едят глазами, ждут и вроде даже и не дышат. Вай Кау шагнул им навстречу, тронул когтем очки, усмехнулся... и начал:

- Дети мои! Ганьбэй в мешке. Третий Ганьбэй уже в мешке. И потому я ухожу. И вы уходите со мной. Куда? А вот куда! - и тут он выдернул из-под жилета карту, потряс ею над головой и даже лапой ткнул в нее для верности, и продолжал: - Сюда идем! И возведем Ганьбэй Четвертый. Р-рняйсь!

И погонялы зычно подхватили:

- Р-рняйсь! Р-рняйсь!

И вновь - пасть вправо, пасть вперед. Ждут: не моргают и не дышат. Вай Кау отступил на шаг и, свернув карту в трубочку, передал ее Рыжему:

- Спрячь!

Рыжий поспешно затолкал карту за пазуху - поглубже, и еще, еще, - а после плотно застегнул лантер до самой челюсти и встал, как все, во фрунт, но все-таки, совсем чуть-чуть, вальяжно. Вай Кау одобрительно кивнул ему и, снова повернувшись к экипажу, объяснил:

- А это, если кто не знает, обер-картограф Рыш из тайнобратьев, а ныне - наш флаг-штурман. Ар-ра!

- Ар-ра-ра-ра-р! - дружно ответил экипаж, да так, что уши заложило.

А потом... Потом опять все было очень слаженно и четко. Вай Кау дал короткую отмашку, запели боцманские дудки - и экипаж взбежал по веслам на галеру, а там уже кто к банкам, кто на ванты, а кто к шпилю - и тотчас же пошли его выхаживать, выхаживать, вых-хаживать! Канаты натянулись, заскрипели, галера дрогнула, взметнула весла... и медленно, шурша, словно змея в густой траве, пошла к воротам. Ворота же...

- Порс! - рявкнул адмирал. - Не спи!