Ведьмино отродье

— Айда! — и весело оскалился.

Храп встал. И встал Скрипач. И Рыжий встал. Пошли. Сперва шагали чинно, на стопах, после перешли на все четыре. Потом прибавили трусцой, потом рысцой, а там еще наддали — вскачь… Никто из них не спрашивал, куда они бегут, ибо все знали — Бобка зря не потревожит; уж если он позвал, то, значит, дело есть!

И дело было. Как были они в саже, в копоти, так и явились на базар, пошли толкаться по рядам. Базар! Чего там только не было! Подстилки, ухваты, гребенки, горшки, зубочистки, попоны, капканы, сети, удочки. Р-ра! Сколько ж нужно глаз, чтобы все это сразу увидеть! А сколько нужно лап, чтобы ощупать это все, сколько зубов, чтобы… Р-ра! Рыжий зашатался, опьянел! И, потеряв товарищей из виду… Да нет! Просто забыв о них, Рыжий поплыл в толпе! Толпа его швыряла и кружила, то прибивала и валила на лотки, то вдруг водоворотила, толкала в балаган, но тут же оттирала и несла — сперва к рыбным рядам, потом к мясным, тряпичным, ленточным, целебным, срамным, леденцовым… И только уже там, у самого забора, вцепившись в столб, он задержался, глянул на лоток…

А на лотке рядком лежали разноцветные ледышки. Нет, не ледышки леденцы; Лягаш о них рассказывал. Ну, леденцы — это когда и мед и снег, и на огне это заварено, ну, в общем, блажь… Но Рыжий все-таки не удержался и сунул лапу к леденцам, спросил как можно вежливей:

— Почем они?

Лоточник посмотрел на Рыжего и прикусил губу, задумался; небось, прикидывал, в чем здесь подвох, ибо не тот это товар, который нужен лучшему, ведь лучшие, известно всем, на сладкое не падки, но зато…

Как вдруг на весь базар раздался чей-то крик:

— Держи! Держи!

Крик тут же подхватили:

— Держи! Лови! Дави!

Рыжий поспешно оглянулся…

Да, так оно и есть! Толпа ревела, все кидались, кто куда — это Храп с куропаткой в зубах бежал между рядами, всех расталкивал! За ним, вприпрыжку, Бобка и Скрипач. За ними — стражники.

— Держи! — кричали все. — Дави! — и жались, кто куда, а стража настигала, настигала! И Рыжий…

— Р-ра! — и бросился наперерез! Сбил стражника. Второго! Третьего! И вслед за Скрипачом Бегом! Бегом! Р-ра! Р-ра!..

Бежали долго. Выбились из сил. Залезли под поваленный забор, разделили добычу и съели. Бобка делил. Начал он с Рыжего. Сказал:

— За мысли — это тебе голову. За резвость — лапу. На!

И Рыжий взял и съел в один проглот. Да что такое куропатка? Смех! Да и не в куропатке дело — в дерзости. Вот мы дерзим — и как нам хорошо! И пусть они кричат, визжат и проклинают нас — не слушай их. Кто они? Худшие. А мы кто? Лучшие. Вот то-то же! Так что лежи да отдыхай, ни в чем не сомневайся. Товарищи лежат — и ты, значит, лежи, ушами не стриги, никто вас под забором не найдет. А если и найдет, так тронуть не посмеет, не… как это?.. да я… И задремал. А может быть, и спал…

Храп разбудил:

— Вставай!

Рыжий вскочил. Было легко и весело. Свой, при своих. Ар-р! Р-ра!

— Айда!

Айда, конечно же! Бегом отправились к реке. Там они тоже не скучали бросали в воду палку и с криком плавали за ней, и там, уже в воде, дрались из-за нее, а после плыли к берегу, опять дрались; кто первый ее вынесет, тот выиграл. Два раза первым был Скрипач, три — Храп, а остальные — Рыжий. Потом, когда это наскучило, они подкрались к рыбакам и обкусили им сеть, перевернули лодку и сбежали. Потом… Опомнились — темно! Голодные и мокрые, продрогшие до самых костей, приятели бегом вернулись в терем…

И оказалось, что успели в самый раз! Все были уже в сборе, волновались. Сидели по углам, шептались, ждали. И Рыжий со своими тоже сел. Сидел и, как и все, помалкивал. Ждал, ждал. Все ждали… Но вот дежурный сообщил — князь отошел ко сну, а Лягаша, того и вовсе нет, Лягаш ушел, Брудастый говорит, в Хвостов, к Урвану. Р-ра! Хорошо! Все сразу оживились и пересели к камельку. Раздали миски. Глянули на дверь…

И снова в самый раз! Рвач и Клыкан внесли бурдюк. Шипучее! Из лавки выкрали! Да, не без драки, ар-р. Налили всем. И, перечокавшись, все выпили — за Рвача и Клыкана, конечно. Потом — сразу за этим — выпили сперва отдельно за Клыкана, потом — тоже сразу — отдельно за Рвача. Потом опять за них двоих и за их сегодняшнюю удачу. А после за их удачу в будущем… И уже только после этого как-то сам по себе получился небольшой перерыв заговорили каждый о своем, и все громче и громче. А Рыжий, тот пока помалкивал, ибо не срок еще, не срок! Да и зачем ему было встревать? Вон Храп как ловко говорит — с показом! И, между прочим, про него, про Рыжего. Да-да! Вот это, Рыжий, ты — смотрите все! — за миску, р-раз! А он, хозяин, на тебя! И вы тогда… Ар-р, ар-р! Визг, гогот; лучшие хохочут! Кричат:

— Налить ему! Еще налить!

И ты берешь налитое, идешь по тюфякам и чокаешься с ними — с каждым отдельно, и с каждым лично пьешь, потом еще берешь и наливаешь, и еще. И кровь в тебе кипит, звон в голове, и душит смех, и гордость! Стопы не держат — сел…

А тут Клыкан вскочил, потребовал:

— Частухи!