Ведьмино отродье

— Ой ли? — насмешливо покачал головой адмирал. — Полковник, договаривай! В таком мундире, и вдруг завилял! Нехорошо это, нехорошо, не по-гвардейски!

И снова заморгал и засверкал, напыжился… Да только не брало это уже, не жгло и не душило… Но все же Рыжий сделал вид — на всякий случай! — что снова заробел: вздохнул, еще вздохнул — совсем уж тяжело — и словно нехотя, через силу, сказал:

— Я бы рассказал тебе еще кое о чем, но ты, боюсь, будешь надо мной смеяться.

— А это почему еще? — насторожился Вай Кау.

— Да потому что ты в Стоокого не веришь.

— А причем тут, при этой монете, Стоокий?

— Да потому что именно Стоокий в тот миг и пробудил меня. Я только посмотрел на этот герб… Нет, ни к чему это тебе! Если не веришь Стоокому, так и в эту историю тоже не поверишь. Потому что не получится. Ведь правда же? Ведь ты мне не веришь?

— Да, не верю, — напыщенно… и с превеликим раздражением ответил адмирал. — Но… Пусть будет по-твоему. Пусть я как будто бы тебе поверил. Ведь ты же мой гость, а с гостем разве спорят?! — и, усмехаясь, продолжал: — Так! С этим, значит, решено. Значит, разбираем это дело дальше. Итак, ты, значит, утверждаешь, будто Стоокий пробудил тебя. То есть он не то чтобы разбудил тебя, спящего после вчерашнего, а благородно пробудил твою фантазию. Это прекрасно. Но ведь не он же лично преподнес тебе эту монету. Не расплатился же он с тобой у стойки, правда? Вот видишь, тебя всего трясет от моих слов, ты молчишь. Значит, я угадал — не Стоокий принес. Хорошо! А кто тогда? Зурр? Звездный дождь? Рыбаки за новую сеть отстегнули? Или… — и адмирал вдруг засмеялся и сказал: — Я ставлю десять против одного: ты ее выиграл! Так?!

— Д-да, — ответил Рыжий, ибо почуял вдруг, что вся эта история с ганьбэйским капитаном случилась очень даже неспроста и что она теперь ну до того важна, что…

Х-ха! А адмирал того еще не знал! И потому он засмеялся и сказал:

— Ну вот, хоть одно слово правды. Прекрасно! И… И… И проиграл ее тебе моряк. Ведь снова так?

— Так!

— Вообще великолепно! И тот моряк, опять держу пари, ганьбэец!

— Да! И к тому же капитан.

— Х-ха! Врешь!

— Я?!

— Да. А если это правда, так опиши тогда его, твоего капитана. И как он выглядел, и как он себя вел. Ну, слушаю!

И Рыжий рассказал — подробнейше, в деталях. Р-ра! Р-ра! Крот затаился, ждет, что ты сейчас заврешься, и тогда… Ну так слушай же! Слушай! И Рыжий говорил и говорил, Вай Кау слушал, не перебивал, кивал да вздрагивал и вновь кивал… Когда же Рыжий наконец замолчал, Вай Кау взял очки, тряхнул ими — что было вовсе ни к чему, а просто так, со зла, — затем надел их на себя… и лишь потом уже, в кромешной тьме, сказал усталым голосом:

— Это был Хинт, мой верный добрый Хинт. Сейчас он в крейсерстве, на днях должен вернуться. Вот мы его тогда и призовем сюда, возьмем ладный бочоночек, сядем втроем, поговорим, повспоминаем. Надеюсь, это будет оч-чень интересно. Ну а пока…

Вай Кау чуть привстал, потянулся к монете и осторожно тронул ее когтем, а после, высунув язык, еще и подтолкнул ее… а после, осмелев, взял в лапу, сел… и принялся рассматривать ее уже вовсе без всякой опаски — вертел и так и сяк, и пробовал на зуб, и нюхал, и прикладывал к ушам, и вновь рассматривал, а то водил подушечками пальцев, как слепой, по надписям, что-то нашептывал, урчал… Все тщетно! В его когтях это была монета как монета, да надпись необычная, да герб невиданный… а больше ничего такого — золото как золото. Глаз Незнакомца оставался неподвижным. Хвала Создателю, что удержал тебя, что ты не показал, как этот глаз…

— М-да! — с шумом выдохнул Вай Кау. — Так, говоришь, она… Ладно, гадать не будем! Хинт явится, тогда… А пока подождем! Я буду ждать, ты будешь ждать. И она будет ждать — у меня: со мной ей будет веселей, не так ли?

Рыжий почел за лучшее смолчать, не отозвался. Ну а Вай Кау повернулся в кресле и, выдвинув ящик стола, бросил туда заветную монету, закрыл, щелкнул замком, сказал:

— Вот, на сегодня как будто бы все. Иди, друг мой, и отдыхай. И вспоминай. Чтобы потом, в следующий раз, отвечать четко, быстро и ясно. А чтобы ты даром время не терял, я, чем могу… О, да!

И потянулся к колокольчику, тот едва слышно брякнул, и тотчас опять сама собой распахнулась входная дверь. Вай Кау указал на нее. Рыжий медленно встал и пошел из кабинета — как во сне…

Да нет — просто во сне, в кошмарном сне! Проклятый Крот! Он что-то знает про монету, но молчит… Но и он тоже чего-то не знает, но зато знаешь ты! А посему, придя в гостиницу, ляг, вспомни все, как следует, прикинь и сопоставь, и, может быть, тогда… В гостиницу! Скорей в гостиницу!..

Глава третья — ВВА-ВА-ВА!

Только в гостиницу он больше не вернулся. Адъютант, дожидавшийся Рыжего в холле, важно сказал:

— За мной!

Рыжий не спорил. Спустившись по канатному крыльцу, они еще раз миновали площадь и подошли к распахнутым дверям обер-лоцманской школы. Там на приступочке сидел хмельной стюард в засаленной беляшке. При виде адъютанта он вскочил, неловко отдал честь, пытался доложить…

— Хва! — рявкнул адъютант.

Стюард испуганно присел, посторонился.