Ведьмины камни (СИ)

Однако, лежа на полатях, Хельга не могла заснуть. Казалось бы, радуйся, что вместо семерых чужих мужчин тут всего двое и лежанка, на которую ее не раз уже пытались завлечь, пуста и безопасна. Но эта пустота и огорчала Хельгу. Ей вспоминалось нынешнее утро, тревожная сладость того поцелуя… тот восторг и свет нежности в глазах Эскиля, когда он сказал: «Хельга, я уже люблю тебя!». Одергивая себя, она пыталась думать о Видимире, испытать наконец горе, приличное вдове, но ей казалось, что она была замужем несколько лет назад. Она лишилась высокого положения, богатства, сама почти превратилась в имущество! Но память о светлых глазах Эскиля оттесняла эти мысли. Смотрел ли Видимир на нее хоть когда-нибудь с такой нежностью? Конечно, он с детства стремился к этому браку, он гордился Хельгой как женой, и она этого заслуживала. Но любовь… Видимир тоже не успел ее полюбить.

А Эскиль, выходит, успел? Не случайно в его глазах было удивление перед собственным внезапно возникшим чувством. Этого не было две зимы назад в Хольмгарде. Вот тогда она и была для него лишь ценным имуществом, которым он пытался завладеть. И она, чувствуя это, противилась вопреки своему девичьему желанию любви. Тогда Эскиль, превосходивший ее возрастом и опытом, уверенный и насмешливый, казался ей слишком большим, чтобы поместиться в сердце. Теперь все изменилось. Эскиль не стал меньше, но сердце Хельги созрело и стало вместительнее…

Но как я могла бы его полюбить, с изумлением спрашивала она себя, когда он явился сюда как разоритель края и убийца моего мужа? Две зимы назад, когда он был для нее просто никем, и то было бы легче. И не находила ответа. Но, как солнце в небе, ей было ясно: если бы Эскиль стал ее мужем, то выращивать любовь, как яблоню, ей бы не пришлось. Только допустив мысль, что она вправе его полюбить, Хельга уже видела эту любовь перед собой, готовую.

Из дома Хельга почти не выходила, не желая попадаться на глаза и варягам Ятмунда Ведуна, и оставшимся жителям. Только на первой заре, пока все спали, она прохаживалась по валу с кем-то из служанок, где ее не видел никто, кроме сонных дозорных. Ее несколько тревожило, что она сейчас остается во власти незнакомого ей Ятмунда, и она старалась не напоминать о себе. Но так приятно было смотреть на блеск озера под первыми лучами солнца, вдыхать утреннюю свежесть с запахом росы, слушать проснувшихся птиц. Не верилось, что вокруг разорение и война, все дурное казалось сном. Шла та пора, когда все вокруг с каждым днем становится зеленее, ярче, душистее, воздух теплее; сама душа день за днем идет на подъем вместе с солнцем, и кажется, что этот рост будет вечным. Молодое существо Хельги не могло не откликнуться на зов божества лета, и напрасно она корила себя, что пробудившаяся женщина в ней наделила это божество чертами Эскиля Тени. Она вспоминала, как погружала пальцы в его светлые волосы, как сидела у него на коленях, ощущая себя в кольце его рук, касалась лица, прикладывала ладонь к его губам, и сейчас, в воспоминаниях, это и волновало, и услаждало ее сильнее, чем когда происходило. Сейчас она могла безбоязненно предаваться этому удовольствию, не опасаясь, что оно заведет ее слишком далеко.

На третий день к Хельге в избу явился Ятмунд Ведун. Это был мужчина лет под сорок или чуть меньше, непримечательной внешности, с русыми волосами и рыжей бородой; серые глаза смотрели исподлобья с настороженным и недобрым выражением. Войдя, он остановился у двери. Хельга встала, сделала несколько шагов ему навстречу и выжидательно замерла, сжав руки перед собой.

– Привет и здоровья тебе, Ятмунд! – вежливо сказала она, как ее когда-то научила мать.

Никто не умел здороваться так, как Снефрид: этими простыми словами она создавала какой-то особый дух божественного присутствия, который каждого заставлял вспомнить о добрых обычаях. Видимо, и Ятмунд это почувствовал и от этого смутился; взгляд его стал еще более настороженным, и он пробормотал в ответ что-то невнятное. Этих храбрых людей смущала уверенность знатной женщины, перед которой им хотелось быть не только отважными, но и учтивыми, а этого они не умели.

– Все ли благополучно? – Хельга поняла, что вести беседу придется ей самой. Взгляд Ятмунда был по-своему выразителен: так смотрят люди, не охочие до разговоров вслух. – Не принес ли ты… каких-то новостей?

Еще пока она это говорила, мелькнула мысль, от которой внутри плеснуло холодом. Что если Ятмунд явился сообщить о каком-то несчастье с Эскилем? Ведь их поход – грабительский, прямо говоря, – не обойдется без вооруженных столкновений. Кровь оледенела от страха, будто в Эскиле было сосредоточено все благополучие ее жизни. Да так и есть – если не его защита, что с нею станется в гуще этой волчьей стаи?

– Вестей нет особо, – пробормотал Ятмунд. – Никто еще не возвращался. Я узнать… все ли хорошо у тебя. Ты нигде не показываешься… Вдруг, думаю, захворала? Если с тобой что случится, мне Тень голову оторвет.