Ведьмины камни (СИ)

– Не мое дело? – Его ноздри гневно затрепетали. – Это мое дело! Если этот бес варяжский… с его рожей опаленной… этот сучий выродок, что своего деда не знает… Как тебе не стыдно от него подарки принимать? Люди подумают, что ты… чем ты с ним расплатилась за это?

Вспыхнув от гнева, Хельга вскинула руку, чтобы дать ему пощечину, но Видимир отшатнулся.

– Как ты смеешь! – прошипела она, горя негодованием и все же опасаясь, что их услышат. – Как ты смеешь так обо мне думать!

– Что такое?

Чьи-то крепкие руки вдруг взяли Хельгу за плечи, и она с облегчением узнала голос Хедина.

– Он меня оскорбил!

– Хедин, ты смотришь, что твоя сестра делает? – одновременно прошипел Видимир. – Кто ей такие подарки дарит? Ты что, собираешься выдать ее за того ублюдка, если разрешаешь ей…

– Тише! – тоже полушепотом осадил его Хедин. – Ей подарила Ингварова жена. Утром, пока мы были на лову и женщины тут одни сидели.

– Ингварова жена?

Видимир стиснул зубы, соображая, может ли это быть правдой. Потом покраснел.

– Что же ты не сказала? – Он бросил на Хельгу пристыженный и раздосадованный взгляд. – Я подумал…

– А почему я должна тебе говорить, кто что мне дарит? Ты мне не муж. И даже не жених.

– Я…

– И если ты так обо мне думаешь, – Хельга не дала ему договорить, – то нечего и свататься! Я не выйду за человека, который будет меня оскорблять!

– Ну, прости… – Видимир опустил глаза. – Я же не хочу, чтоб ты себя опозорила…

Но Хельга, больше не желая даже смотреть на него, забрала кувшин и удалилась. Она шла по гриднице, с пылающими щеками и яростно блестящими глазами; какой-то смуглый болгарин из гридьбы у нее на пути выразительно поцеловал кончики пальцев и помахал ей.

Сначала ловцы набросились на еду, как волки. Хельга, постепенно успокаиваясь после стычки с Видимиром, ходила с кувшином, подливая меда в быстро пустеющие чаши. Эскиль улыбнулся ей, но она не ответила: чувствовала, что Видимир и сейчас не спускает с нее глаз.

После дня на холоде мед быстро туманил головы. Наевшись, ловцы начали рассказывать: кто как брал кабанов, где наткнулись на козла косули.

– За Ольшанкой подходит к нам мужик из местных и говорит: вот сюда к промоине каждый вечер козел воду пить приходит, как раз перед сумерками, – рассказывал Воислав, свекор Альдис. – Рожины, говорит, во! – Подражая тому мужику, псковский князь показал растопыренными пальцами обеих рук «рога» возле своей головы, и Хельга засмеялась, хотя не понимала по-славянски. – Лось, говорит, а не козел, прям! Едем шагом вдоль озера, тихонечко, по сторонам смотрим. Вдруг глядь – стоит в кустах, родимый! Я лук тихонько поднимаю… Он нас увидел, гавкнул, к ельнику метнулся, и вдруг сорока в кустах с его стороны – тыртыр-тыр! Он голову поворачивает на нее, я лук вскидываю и как дам ему срезнем! Он вверх прыгает, задние копыта поджимает и наземь – шлеп! Под лопатку прямо!

Воислав, опытный ловец, так хорошо все изобразил, что даже Хельга поняла, как было дело.

Волки оказались добычей самого Ингвара и его людей.

– Тот человек с хутора сказал, что есть овраг заросший, с камышом, и в нем волки ложатся на день, – долетал до нее голос Эскиля, который она легко различала в общем гуле. – Рядом вырубленный кусок леса – его весной будут сжигать. Как ты говоришь? – Эскиль зашипел, пытаясь повторить словенское слово «жарынь», но вызвал только смех. – Пал? Так лучше, это я могу сказать. И уже темнеет. Гаут начинает вабить: у-у-а! Раз, другой… Руки ковшиком, глаза на затылок – у-у-а! Вдруг вижу – выкатывает из-за этих бревен и прямо на меня. Огромный сам и черный, как тролль…

Эскиль прервался, чтобы глотнуть из чаши.

– Приятно слышать, – раздался вдруг голос Видимира, – что ты иногда способен и на мужские дела.

В изумлении все взглянули на говорившего, а у Хельги от испуга оборвалось сердце. Видимир сидел раскрасневшийся – мед ударил ему в голову и в соединении с досадой после краткой беседы с Хельгой превратился в яд, выжигающий здравый смысл, вежество и простую осторожность.

– А то я слышал, ты провел утро в поварне. – Видимир усмехнулся. – Со служанками.

Вокруг раздалось несколько сдавленных смешков. Ловцы уставились на Эскиля – что это значит?

Эскиль нахмурился и принял недоуменный вид.

– Я слышу писк младенца, – с удивлением оглядываясь, объявил он. – Видать, какой-то сосунок намочил пеленки.

– Да! – продолжал Видимир. – Со служанками! Видно, тебя тянет к женским занятиям – молоть сыр, чистить молоко… все такое… лишь бы тереться среди баб…

Видя эту губительную отвагу отрока, ловцы изумленно таращили глаза. Козлик-сеголеток взялся задирать матерого волка! Хельга от испуга зажала себе рот рукой. Нечего было и надеяться, что такое занятное происшествие, как беседа в поварне главаря наемников с дочерью хёвдинга из Силверволла, пройдет незамеченным – даже и не имей оно десяток свидетельниц-служанок.

– Да что же он все пищит? – с пробудившейся досадой ответил Эскиль. – Позовите женщин, пусть его заберут и помоют.

Вокруг засмеялись. Видимир поднялся с места, подошел и встал перед Эскилем.