Ведьмоспас

Середкин робко кашлянул.

— Я, пожалуй, отстучу Андреичу. Чего они там с заклинанием придумали.

Не дожидаясь ответа, он схватил кувшин и кинулся к стене. Остальные сгрудились вокруг. Люба нехотя присоединилась к компании.

— Спроси, спроси, как мы заклинание-то узнаем, — сказал Вася.

— Угу, — Середкин отколотил вопрос. Послышался ответный ритмичный стук. — Так, говорит, азбукой Морзе и расскажет — чего рисовать и чего говорить. Только, говорит, чур колдовать на вон тот угол, чтоб вместе деру дать.

— Само собой, — сказал Борисыч. — Мы ж не суки какие-нибудь, чтоб их на съедение оставить. Люба, верно говорю?

Люба молча кивнула.

Меж тем Середкин продолжал переговоры.

— Говорит, открой коробку. Открыла? Ступай в угол. Рисуй квадрат. Из углов — загогулины вроде запятых, — Середкин повел указательным пальцем, будто рисовал толстую гусеницу. — Теперь говори… господи, ну и хрень…

— Господи, ну и хрень, — послушно повторила Люба.

— Да не это! — воскликнул Середкин. — Говори: иззанн кленнории прааа иззасс кариллисс.

— Иззанн к… кленнории… — забубнила девушка под аккомпанемент волшебной мелодии, — чего там дальше… а! прааа иззасс… кариллисс!

Ничего не происходило.

— Черт! — выругался Середкин. Дмитрий Андреич снова забарабанил в стену. — Ну вот, а сразу не мог сказать? Говорит, заклинание надо произносить громко и четко, не сбиваясь, а то…

Люба завизжала. Выронила Боекомплект и снова истошно завизжала.

— Ты чего? — спросил Середкин и вдруг кувшин выскользнул из рук и, глухо звякнув, упал на покрытый соломой пол. — Фу ты, блин! Растяпа, — буркнул Середкин, потянувшись за глиняным «переговорным устройством». Когда пальцы почти коснулись кувшина, он обнаружил, что пальцев-то и нет, а есть когти в мягких подушечках и здоровенная лапа, покрытая коротким рыжим мехом в черную полоску. Еще Середкин с удивлением понял, что ему куда сподручней ходить на четвереньках, а вонючий подвал не просто вонюч, но каждый запах имеет свой смысл и значение. В данный момент, например, запахи просто кричали о том, что поблизости есть много еды и много тех, кто может эту еду отобрать. «Не хапать!» — хотел было крикнуть Середкин, но вместо этого из глотки вырвался устрашающий рев.

— Че орешь? — послышалось сзади. Середкин оглянулся. На него смотрели Вася и Борисыч — вечные друзья-соперники, оба мордатые, в одинаковую рыже-черную полоску. Только у Васи хвост стоял трубой, а у Борисыча мотался из стороны в сторону. — Че орешь, спрашиваю? — повторил Борисыч.

Середкин не ответил. Он обошел приятелей с тыла и тупо уставился на хвосты.

— У вас хвосты отросли, — сказал он, наконец.

Вася хмыкнул.

— Удивил, блин. Тоже мне новость. Ты тоже не с голым задом ходишь.

Середкин оглянулся и с чувством странного удовлетворения кивнул собственному хвосту, будто здороваясь.

— И среди тигров бывают тупицы, — прокомментировал Борисыч. — Ты что ж, гад, сразу не мог Любке сказать про «громко и четко»?

— Так Андреич…

— Андреич, Андреич, — передразнил Вася. — Хватай кувшин, стучи — узнавай, как обратно превратиться.

— Как же я его возьму? У меня рук нет!

— Черт, незадача! — Вася попытался почесать в затылке и вдруг взвыл дурным голосом — когти пропороли кожу.

— Господи, у кого-нибудь здесь есть руки?! — возопил Борисыч.

Они осмотрелись. Новая физическая оболочка имела один огромный плюс: позволяла видеть в темноте. Молодые послушники Андрюша и Артур тоже превратились в тигров. Они сидели в дальнем углу, таращась друг на друга совершенно безумными глазами. И только Люба сохранила человеческий облик. Она стояла, вжавшись в угол, и была так бледна, что выделялась в темноте белым пятном.

— Люба! — крикнул Борисыч. Девушка вздрогнула, зажмурилась. — Люба, хорош дурачиться. Отстучи этим уродам, чтоб расколдовали, а то у нас рук нет.

Девушка не отвечала. Она дрожала всем телам и тихонько поскуливала.

— Во дела, — сказал Вася, вовремя остановившись, чтобы снова не почесать макушку. — Может, ей мозги отшибло? Эй, Люба! — Он ткнулся носом девушке в руку. Люба взвизгнула.

— Черт! Она нас не понимает! — воскликнул Борисыч. — Мы ж теперь рычим, как в зоопарке. Она нас боится. Думает, мы совсем дикие стали. Середкин, хватит принюхиваться! Она тебя больше всех боится!

— Из пакета вкусно пахнет, — виновато сказал Середкин, едва сдерживаясь, чтоб не облизнуться. Чтобы чем-то занять себя и отвлечься от мыслей о еде, он сел и принялся вылизывать себе брюшко.

— Середкин, отставить! — рявкнул Борисыч. — Совсем сдурел? Веди себя как человек.

В коридоре послышался шум. Прошаркал туда-сюда старый кавлан.

— Слушайте, мы ж тигры! Может, они тигров не едят? — выпалил Середкин.

— Дурак, — сказал Борисыч. — А еще азбуку Морзе знает. Ну не едят они тигров, и что? Зато из тигра можно коврик сделать или чучело, или китайское снадобье от импотенции. На худой конец в цирк или в зоопарк отправить. Хочешь всю оставшуюся жизнь провести в клетке?

— Люба! — испуганно завопил Середкин.

Люба молчала. Было видно, что она держится из последних сил и вот-вот хлопнется в обморок.

Борисыч сел. Его хвост шуршал в соломе как целое стадо откормленных мышей.