Ведьмы

Хранильники, от которых второй день не было ей никакого спасу – так и вились вокруг мухами, норовили подхватить под локотки или еще каким способом подольститься – подскочили к воеводе и, кто за волосы, кто кулаком под подбородок вздернули ему голову кверху. Воевода, однако же, в глаза все равно не смотрел, а смотрел он теперь в сторону, в небо.

– Где ему, паскуде, – сказал князь презрительно. – Чтобы такая гнусь, да в глаза глядела. Пошли, Потвора, не трать время, пес с ним.

Суд вышел скорый и крутой. Решено было вечем единогласно предать бывшего воеводу позорной смерти, так что сидеть ему, мерзавцу, на колу. Весть эту принял воевода мужественно и твердо, разве что дрогнул лицом, когда закричала и забилась в толпе Малуша. А к князю подскочил вдруг ближний его дружинник Буслай, весь из себя разволнованный и со свекольного цвета рожей, и завопил чуть ли не на всю площадь, что дочь за отца отвечать не может, что она-де много победе справедливости помогала, ополченье родовое собирая, и вообще-де он, Буслай, хочет взять ее за себя в жены.

– Ты чего? – сморщился князь недоуменно. – О ком ты?

– О Малуше, дочери Радимировой, – с вызовом сказал Буслай. – Она хорошая.

– Ну а мне что за дело? Не я же на ней женюсь.

– Ты будешь возражать.

– С какой стати? Хочешь жениться, ну и женись.

Судьба Бобича, ложного волхва и ядотворца, решилась тоже мгновенно. Вече головою выдало его Потворе.

– Что прикажешь сделать с этой ядовитою гадиной? – приступили мужики к Колдунье. – В конце концов, он волхв. Так что ты его судьбу и решай.

Потвора не пожелала даже взглянуть на поверженного врага, отмахнулась за спину:

– Ну какой он волхв? Он, как и отец его, шкуродер. На кой леший он мне сдался? Вышвырните за ворота, и пускай катится на все четыре стороны.

Мужики глядели на Потвору озадаченно: что это она сегодня? Видом непривычно благостна, мягка не по вине, но не спорить же с Великою Колдуньей? Не вполне еще прощенные, и потому пышущие усердием градские бояры́ тут же ухватили волхва за что кому довелось: за волосы, за шиворот и поволокли с площади. И тут будто столбняк какой сошел с очумелой с Бобичевой головы. Волхв рванулся , выдираясь из цепких боярских рук, и завопил в Потворину сторону:

– Дура, дура! Лиса драная поганая! Погост-то твой хоть и болотный, а все не родовой! Княжий твой Погост, дура-а-а!

Потвора круто развернулась и заорала на всю площадь:

– Стойте! Стойте! Передумала я!

Все вокруг, как завороженные, уставились в разъяренное ее страшное лицо. Тишина стояла на площади мертвая. Потвора остановилась, огляделась, утерла лицо рукавом.

– Значит так. Язык его поганый вырвать и собакам скормить у него же на глазах. А самому камень на шею и в воду… Что смотрите на меня? Исполнять немедля!

Бобича уволокли, вече же приступило к делу наиважному.

Понизовское ополчение сила страшная, сокрушительная, командовать им надобно с умом. Вече хотело знать, кого желает князь видеть во главе того общего понизовского войска? Своего ли человека полагал бы на то войско поставить, или их, понизовского?

Дело было не простое, тонкое, вот так вот прямо в лоб не решаемое. Брячеслав сказал со всею возможной обходительностью:

– Люди вы все умные и верные, как доказал мне то в трудный миг за всю здешнюю старши́ну представитель Дедята. И в военном деле старши́на ваша знает толк. Вон как ловко и быстро и без крови брали здешнюю Серпейскую крепость тот же Дедята с племянником Тумашом. И верная наша слуга, Колдунья истинного Погоста, что на болоте, Потвора тоже всех вас хвалит, и Дедяту хвалит, и других прочих. Так что не мне, князю молодому, в ваше старши́нское дело мешаться, кого захотите, того и назначите, а я всяким воеводой буду доволен, и Дедятой, и любым другим.

Старши́на переглянулись и сказали, что на вече определен в воеводы именно Дедята, а Великая Колдунья болотная Потвора тот их выбор уже и одобрила.

Брячеслав удовлетворенно покивал головой и спросил Дедяту:

– Ну и когда же ополчение будет готово выступать?

– А чего ждать? – удивился Дедята. – Как скажешь, так и пойдем. Хоть сейчас… Ты кого это глазами вышариваешь, князь? Не Лелю ли? А то она – вот она, сзади тебя, возле бабушки своей, возле Потворы.

14

И на Наре, и на Серпейке, и на Мешалке, и даже на Речме от лодей было черным-черно. Все дела в Понизовье были князем завершены, великой ценности клад в лодью его был давно уже сложен, и погоду на весь поход Великая Колдунья Потвора сулила хорошую. Пора было бы и выступать.

Чуть ли не все мужчины волости уходили с князем в поход. Осень была сухая, погодистая, далеко ли до греха? Серпейскому граду нужен был новый воевода надежный и умный. Старши́на головы себе поломали: кого назначить? Сошлись на Тумаше, а Тумаш, не успевши отбить поклоны за честь, тут же погнал родовичей засыпать Змиев ход и чистить ров, что соединял Серпейку с Мешалкой.

Старых бояро́в Тумаш из града разослал по родам, набравши себе дружину новую, молодую. И только одного человека из бывших велел представить себе перед очи – Кривого Махоню.