Ведьмы Алистера (СИ)

Вот только Кеторин даже не посмотрела в сторону старухи, просто проигнорировав женщину и её недовольство, и свернула с конфликтной тропы так быстро, что Марта не сразу среагировала и не успела подстроиться под неё.

— Так вы говорили о волках. Нужен какой-то конкретный? Серый? Белый? Одноухий? С помеченными лапами? Или, может, совсем без лап?

— Любой, — ответила вместо Марты Джослин. Холодка в её голосе не убавилось, но было видно, что ни она, ни Кеторин не собираются конфликтовать. — Самый обычный. Главное — живой.

Кеторин хлопнула в ладоши и просияла широкой улыбкой, которая, словно ластик, стёрла следы усталости с лица женщины.

— Так это ещё проще! Будет вам волк.

Марта, как заворожённая, смотрела на Кеторин. На то, как она играючи решает проблему, над которой Марта ломала голову, не зная, с какого бока к ней подступиться. Один телефонный звонок, строго поставленная задача, несколько улыбок и комплиментов, а ещё обещание выпить по чашечке кофе как-нибудь на досуге — вот и всё. Кеторин отложила трубку, и, подперев подбородок ладонью, отпила кофе из большой кружки — его она, кстати, варила, попутно разговаривая по телефону.

— Волк скоро будет, — оповестила она их и блаженно улыбнулась. — Ещё что-то нужно?

— Соль, — каким-то не своим, слабым голосом ответила Марта.

Кеторин лишь отмахнулась.

— Этого добра у меня завались. Пойду проверю, как там наша рыдающая королева.

Кеторин развернулась и скрылась за дверью бара. А Марта всё тем же ошалевшим взглядом смотрела ей вслед.

— Она невероятна, — пробормотала девушка, и, лишь услышав ответ Джослин, поняла, что произнесла это вслух.

— Она не невероятна, а всего лишь эксцентрична, а потому успела за свою жизнь обзавестись большим количеством связей. Такие, как Кеторин, идут по жизни легко, в то время как другим приходится бродить во тьме, не зная, куда податься.

***

Джилс смотрела на спящего Элиота. Кеторин отдала ему свою большую мягкую кровать, вот только для Элиота она не оказалась такой уж большой. Элиот был громоздким мужчиной — таким же большим, как и добрым. Джилс умела разбираться в людях. Она знала, какие они, знала по тому, какая кровь течёт в их жилах.

Кровь всегда шептала. Раньше её голос был похож на шелест листьев, или, может, дыхание ветра. В этот голос нужно было вслушиваться. Вслушиваться очень внимательно, иначе был шанс не разобрать его. Но то было раньше — то было до того, как её пальцы сжались на медном обруче короны. А ведь она и не поняла этого сразу, думая, что корона связывает её с кровью других ведьм. Других кровавых ведьм.

На деле же Корона оказалась усилителем. Подарком Охотницы — богини, которой доброта никогда не была свойственна. Охотница была ревнива, Охотница была алчна. Она никогда ничего не дарила. Раньше, когда все мысли Джилс были поглощены Элиотом, а до этого ковеном и охотниками, не обращать внимание на сей факт было проще; она даже и не замечала его. Но теперь, когда Элиот мирно спал на кровати, кровь набатом стучала в венах.

В детстве бабушка рассказывала Джилс сказки об Охотнице. И об усилителе, который та даровала избранной ведьме. Ведьме, которая отреклась от своей матери. По прошествию лет подробности истории стёрлись из памяти, и Джилс никогда бы так и не вспомнила об этой истории, если бы кровь не пела для неё. А кровь пела, да к тому же так громко, что Джилс хотелось закрыть уши. Только это не помогло бы, ведь кровь отзывалась в ней. А кровь ведьм пела громче, чем кровь обычных людей.

Даже не глядя на Джуди, сидящую на диване, Джилс знала, что та глубоко опечалена. И что её брат, резонируя, грустит вместе с ней. Благо, она сейчас не слышала крови Кеторин, Марты и Джослин, так как её диапазон действия способности ограничивался расстоянием. Джилс была готова даже возблагодарить Охотницу за то, что на неё не свалились эмоции и чувства всех людей этого мира — от такого она сошла бы с ума за считанные секунды.

Джилс не знала, сколько времени она просидела так возле кровати Кеторин, погруженная в свои мысли, пытаясь отстраниться от магии, которая не желала отпускать её. Корона, запертая в ящике «Рольфа», всё равно дотягивалась до неё, и Джилс не знала, какое расстояние должно развернуться между ними, чтобы корона перестала влиять на неё.

Джилс почувствовала Кеторин и её смятение прежде, чем та вошла в студию с огромной кружкой кофе в руках.

— Как дела у нашего мальчика? — громко спросила она.

Женщина окинула свою квартиру-студию взглядом, задержавшись на каждом лице: от Роя, который смотрел на тётю со смесью уважения и страха, и тихонько всхлипывающей Джуди до Джилс и спящего Элиота.

— Вижу, он спит, — кивнула она. — А ты наконец-то перестала реветь. Что ж, отлично… Рой, Джуди, я поставила на кухне вариться курицу, пойдите проследите за ней.

Рой чуть ли не мгновенно вскочил на ноги и потянул за собой сестру. Кеторин посторонилась, пропуская их. Но, прежде чем закрыть за ними дверь, она крикнула им вслед:

— Джуди, умойся и прекрати меня избегать. Я уже не злюсь.