Ведьмы поместья Муншайн

Все дети Кричли Хэкл только и говорили, что в этом доме живут призраки и чудища. Но, к разочарованию Персефоны, она находит обстановку вполне себе симпатичной. Во-первых, тут есть двойная парадная лестница, какую можно увидеть разве что на вокзале, где нужно разводить разнонаправленные потоки людей. Персефона с восхищением глядит на широкие лакированные перила, с которых так и хочется скатиться.

Прямо над ее головой висит, переливчато сверкая и угрожающе раскачиваясь, огромная люстра. Распахнутые слева двери ведут, кажется, в библиотеку, справа виден коридор и еще какая-то комната. Между лестницами тоже имеется проход, который ведет в глубь дома. А в самом фойе, в разных его точках, застыли взмыленные от работы те самые три пожилые женщины, знакомые ей по вчерашним событиям. Все они такие чумазые, просто ужас. С невинной улыбкой заталкивая что-то в карманы, женщины нестройным хором приветствуют гостью.

Вся комната завалена швабрами, вениками, ведрами с грязной водой, метелками из перьев и банками с полиролью. Посреди фойе лежит гора разномастных тряпок – очевидно, что ведьмы просто побросали их в спешке. Вышеописанный букет с розами стоит в вазе на столике сбоку: от цветов остались лишь обугленные стебли, словно цветы сгорели.

Рут Бейдер Гинзбург рычит на вазу, и Персефона цыкает на нее, судорожно пытаясь вспомнить, какую ведьму как зовут. В сумбуре вчерашних событий девочка успела запомнить лишь имя Квини. Персефоне не хочется показаться невежливой, признавшись, что имен она не запомнила, но будет еще хуже, если она продолжит молчать.

Кажется, пухленькая женщина с короткой стрижкой и ярко-синими глазами поняла, в чем дело, и говорит:

– Мы не успели вчера познакомиться. Я Урсула. А это… – Ведьма указывает на красивую женщину с иссиня-черными волосами. – Это Иезавель. – Затем Квини поворачивается к высокой ведьме с цветами в волосах. – А ее зовут Айви. – После этого Квини указывает в сторону вазы, на которую рычит РБГ, и говорит: – А это Табита.

– М-м-м… – озадаченно мычит Персефона, глядя в пустоту между Урсулой и столиком. – Но там никого нет.

Урсула прикрывает рот ладошкой, а Квини тихо чертыхается.

Из соседней комнаты прилетает ворона и хрипло каркает:

– Какого хрена, Урсула!

18

Воскресенье, 24 октябряДень

Урсула издает сдавленный стон. Ну конечно же, Персефона не может видеть Тэбби в старомодном платье «в горошек» – с толстыми подплечниками и винным пятном на левой груди. Ведь девочка не является ведьмой и не способна узреть среди них призрак, как не увидела его накануне. Перед ее взором – четыре ведьмы и говорящая ворона – явление необычное, конечно, но в природе встречающееся.

И откуда знать Персефоне, что Табита мертва уже тридцать три года и что ее призрак застрял в доме, не в состоянии даже выйти на крыльцо. И что, хотя сестры видят Табиту и чувствуют исходящие от нее сердитые волны, Тэбби может общаться и колдовать только через Виджет, которой скоро стукнет сорок четыре – а это значит, что ей осталось недолго служить проводником между Табитой и живым миром.

Никто не знает, что станет с Табитой, если особняк разрушат. Исчезнет ли она вместе с домом или, будучи привязана к этому месту, продолжит бродить по «Мужской Вселенной», которую отстроят вместо старого дома. Ясно лишь одно – в момент смерти Тэбби силы гравитации приковали ее к себе, отказавшись отпустить в запредельные сферы. Особняк продолжал удерживать Табиту все эти годы несмотря на предательство Урсулы, ибо именно она сыграла роковую роль в судьбе своей сестры.

Все глаза, как и пытливые синие очи Персефоны, устремлены на Урсулу. Взгляд девочки подобен рассекающему лазеру: она стоит, засунув руки в карманы, слегка сутулясь от гнетущей тишины.

Урсула думает свалить все на старческий маразм, отшутиться, но тут на Персефону снисходит понимание ситуации. Теперь она стоит, склонив голову набок и вздернув подбородок, словно набираясь храбрости, и эти движения кажутся удивительно знакомыми. Девочка осторожно делает несколько шагов вперед к тому месту, над которым зависла Виджет (она как раз сидит на плече Табиты). Рут Бейдер Гинзбург тихо и настойчиво рычит, сучит передней лапой и мелко дрожит всем своим тщедушным тельцем.

Персефона подхватывает РБГ на руки и смещает вес тела на другую ногу. Уткнувшись в лоб собаки, она не открывает взгляда от того места, где стоит Табита. Очень странно видеть, как ворона парит в воздухе со сложенными крыльями. Девочка вот-вот пройдет сквозь Табиту, рассердив ее до крайности, но вовремя останавливается.

Урсула глядит то на светловолосую девочку в непомерно большом красном пальто, то на Табиту, на лице которой – смесь презрения и любопытства. Персефона – первая чужачка в их доме с момента той последней вечеринки, после которой Урсула протрубила первую тревогу. Для Табиты эта девочка такая же диковинка, как для той – призрак.