Ведьмы поместья Муншайн

Диджей, подключившись к переносному бензиновому генератору, все время крутил песню Джорджа Харрисона [42]Got my mind set on you [43], а Руби глаз не могла оторвать от Магнуса, забыв обо всем на свете. Урсула ужасно переживала и была готова плюнуть в самодовольную рожу Магнуса. И вот так весь вечер она украдкой подглядывала за этой сладкой парочкой.

И всех этих людей, нанизывая словно бусы на нитку, объединяла главная красавица бала Тэбби в обтягивающем черном платье, как у Мортиши Аддамс. Отовсюду слышался ее гортанный смех, когда она курсировала от одной компании к другой, и всю ее обвивали и окружали летающие и ползающие животные.

Если вспомнить, сколько жизненной силы она излучала в тот вечер, просто не верится, что уже через три дня Табита окажется мертва.

И сейчас, видя, с какой жадностью Табита разглядывает Персефону, Урсула вдруг понимает, как она изголодалась по общению с людьми. Разве не ужасно – быть когда-то в центре внимания и вдруг стать невидимой.

Персефона закрывает глаза, поднимает свободную руку, ощупывая ею воздух словно в пантомиме. В какой-то момент девочка замирает и говорит:

– Вот тут вроде теплее. – Эти слова вызывают всеобщее удивление. – Раньше я думала, что из-за призраков в комнате должно быть холодно, но в этой точке тепло, как возле огня. Здоровско.

И вдруг происходит невероятное. Все ведьмы видят, как дрогнули вечно поджатые губы Тэбби.

– Я, конечно, слышала, что в поместье есть призраки, – продолжает Персефона, ощупывая воздух и точно обводя рукой контуры Тэбби, – но думала, что будет страшно. А этот – такой дружелюбный.

Квини что-то бессвязно бормочет, рот Табиты изгибается в подобии улыбки. А потом она протягивает руку и гладит Рут Бейдер Гинзбург, которая сразу же перестает дрожать.

– Хорошая собачка, – каркает Виджет. – Просто замечательная собачка.

Вот так, впервые за долгое время, у Табиты появился новый друг.

19

Воскресенье, 24 октября День

– Ведьмы, призраки… – восторженно произносит Персефона, глядя, как Виджет удаляется в библиотеку, сидя, как предполагает девочка, на плече у невидимой Табиты. – Как же здорово.

У Персефоны появляется надежда, что если в этом особняке имеется свой призрак, значит, и в ее доме есть. А ведь раньше она даже помыслить о таком не смела.

Сейчас Персефона думает о том, что надо было раньше бросить вызов отцу. Он запрещал ей приближаться к поместью, повторяя, что его обитательницы опасны и малость не в себе, что ведьмы поклоняются Сатане, так что не стоит их романтизировать. Он даже забрал у Персефоны ее любимую книжку «Открытие Ведьм» [44], а в канун прошлого Нового года не пустил ее колядовать, потому что Персефона нарядилась в костюм Дианы Бишоп [45].

А потом девочка услышала, как отец строит козни у себя в кабинете вместе с этими противными дядьками из городского совета: Джоном Хаторном и Коттоном Мазером, – да, еще с ними был этот чужак Брэд Гедни – прямо-таки отвратный тип. И тогда Персефона поняла, что не может оставаться в стороне и должна помочь ведьмам.

– А как умерла Тэбби? – спрашивает Персефона. – Она что, заболела? – Девочка нервно сглатывает и тихо уточняет: – У нее был рак?

Квини тяжко вздыхает – очень уж болезненная тема.

– Нет, она не болела. Даже наоборот – она была в самом расцвете сил. Никогда прежде я не видела ее столь сияющей и счастливой.

– Но что же произошло?

– Многое пошло не так, – отвечает Квини, и голос ее звучит напряженно. – Начались ужасные события. Порою неважно, какие планы ты строишь. Как ни старайся все предусмотреть, жизнь все равно застанет тебя врасплох, покажет, кто тут главный и какая малость зависит от самого человека. – Персефона молчит, надеясь на продолжение, и Квини говорит: – Так что о подробностях случившегося лучше спрашивать у Тэбби.

– Но почему вы сами не расскажете? – Персефона семенит за Квини, предложившей подняться наверх.

– Если я и в курсе чьей-то истории, это не означает, что у меня есть право ее рассказывать. И порою нужно заслужить честь услышать правду.

Добравшись до второго этажа, они оказываются возле комнаты со стеклянными стенами, заросшей растениями, словно джунгли. Персефона замирает и, открыв рот, вопросительно смотрит на Квини.

– Это оранжерея Айви, – говорит Квини, остановившись возле дверей. – Она потом проведет для тебя экскурсию. Ты любишь растения?

– Ну, не знаю. Наверное. – Персефона пожимает плечами, вспоминая свои чахлые цветочки в горшках. Иные из них умерли – очевидно, из-за токсичной атмосферы в доме.

– Ну, я тоже в этом небольшой специалист. – Голос Квини становится мягче. – Но ты не представляешь, сколько от них бывает пользы.

– У вас такой огромный дом. Сколько же тут комнат? – Персефона разворачивается на пятках, рассматривая все вокруг, представляя, что без сопровождения точно бы тут заблудилась.