Ведьмы. Салем, 1692

Томас Данфорт дирижировал своеобразным хором, где каждая из одержимых – а к девочкам присоединились три взрослые женщины – вела свою партию [56]. Быстро выяснились кое-какие факты. К Джону в пасторат сначала пришла Элизабет Проктер, а позже и Сара Клойс – они вместе кололи и кусали его средь бела дня, душили несчастного раба чуть ли не до смерти, заставляя расписаться в их книжке. Данфорт, гораздо более солидный, чем Хэторн, действовал менее жестко. Он с ходу отмел случай колдовства в 1659 году, дважды отклонив вердикт присяжных. Теперь он хотел удостовериться: Джон узнаёт обеих своих мучительниц? Конечно, ответил раб и указал на одну из них, Сару Клойс, стоявшую, как на сцене, в центре зала. Клойс в жизни хлебнула горя: она бежала от нападения индейцев и годами прозябала в нищете, оставшись вдовой с пятью детьми. Жизнь ее выдалась намного более трудной, чем у ее старшей сестры Ребекки Нёрс. «Когда я причиняла тебе зло?» – возмутилась она. «Очень много раз», – отвечал Джон. «Ах ты, лжец несчастный!» – закричала Сара.

Ее слушание шло более туго, чем слушание ее сестры, на котором она почти наверняка присутствовала. Говорили в основном девочки. «Абигейл Уильямс! – вызвал Данфорт, которого заранее ввели в курс дела. – Ты видела, как в доме мистера Пэрриса пирует компания?» Она была первой, кто произнес это слово: «Да, сэр, это у них было таинство». Шабаш проходил в день всеобщего поста. Клойс и Гуд исполняли роль дьяконов во время этой службы, которая велась прямо за пасторатом. Уже второй раз сообщение о дьявольском сборище исходило из пастората. Снова и снова Пэррису предстояло выслушивать истории о ведьмах, устроивших пикник у него на заднем дворе. Это могло укрепить его позицию в общине (так как указывало на добродетельность пастора) либо, наоборот, стать его позором. В любом случае у него имелся повод вздрогнуть от такого неожиданного внимания к его подтопленному, плохо огороженному пастбищу. Итак, председательствовал у них белый человек, перед которым трепетали все ведьмы. И тут Абигейл сообщила кое-что еще более тревожное, чем даже кровопитие: там было около сорока ведьм! В этот момент Клойс попросила воды и рухнула на свое место, «как человек в смертоносном припадке», отметил Пэррис [57]. Прошло ровно десять лет с того дня, когда рассерженный гончар предупреждал, что деревня никогда не сравнится с городом, если ее жители не прекратят свою грызню.

Затем Данфорт обратился к сорокаоднолетней Элизабет Проктер, недавно забеременевшей шестым ребенком, – о чем она, вполне вероятно, еще даже не знала. Тут магистрат столкнулся с затруднениями. Одна из девочек заявила, что никогда раньше не видела Элизабет. Две другие лишились дара речи. Когда племянницу Пэрриса спросили, нападала ли на нее Элизабет, она засунула в рот кулак. Племянница доктора впала в затяжной транс. То ли девочки потеряли нить происходящего, то ли стали жертвами какой-то более серьезной силы. Возможно, их пугал Данфорт: отец двенадцати отпрысков, он знал, как разговаривать с детьми. Один только Джон Индеец оказал ему услугу. Полуобнаженная Элизабет Проктер, признался он, душила его. Дважды Данфорт спрашивал, уверен ли тот, что это была именно она. Джон был уверен. Постепенно большинство девочек собрались и представили дополнительные подробности о дьявольской книжке Элизабет.