Ведьмы танцуют в огне

— Я о тебе думаю, — продолжил он уже спокойнее. — Ты ради неё уже готов с другом поссориться, вместо того, чтобы прислушаться. Друзья ведь не только для того, чтобы пиво вместе хлестать. Друзья нужны для того, чтобы держаться друг за друга и указывать на ошибки, которых ты не замечаешь. Друзья должны помогать друг другу избавиться от дерьма…

— Не надо мне указывать на мои ошибки, и в жизни моей копаться тоже не надо! Дерьма и у тебя полно, но я туда не лезу. Не навязываю тебе своё. Я лучше пойду домой и подготовлюсь к завтрашнему дню.

С этими словами Готфрид развернулся и пошёл в сторону дома, оставляя Дитриха позади.

— Да уж конечно! — кричал тот вслед. — Мы с тобой всегда будем копаться в дерьме! Мы — золотари, а не священнослужители, потому что мы очищаем город от дерьма. Ты знаешь, кого я имею в виду!

И он был прав, этот проклятый золотарь общества.

* * *

В доме было как всегда темно и тихо. Наверное тишина и темнота нужны были ведьме, чтобы сосредоточиться, или она опасалась праздных зевак, заглядывающих в окна…

— Рогатый больше не может помочь нашим братьям и сёстрам, — проскрипела Мать. Пламя злобы в глазах её то разгоралось, то гасло, сменяясь болью и тоской.

— Но почему? — спросила Хэлена, не понимая. — Ведь он всемогущ!

— Нет, — Мать покачала головой. — Он говорит, что они сами виноваты — признались. Предали его. Тем более, он так и не заполучил Эрику. Это значит, что договор расторгнут.

Хэлена молчала. Но ведь под этими пытками в чём угодно признаешься!

— Теперь их казнят. Инквизиторы почему-то очень торопятся.

Хэлена пожала плечами.

— И что мы будем делать? — спросила она, опустив глаза. Может быть она и не любила дурочку-Анну, не нравился ей и этот отвратительный скорняк Путцер, по прозвищу Тюлень. Но, поняв что люди, с которыми так крепко связана была её жизнь, вдруг исчезнут, она почувствовала горечь и отчаяние.

Она хотела попросить Мать свести её с Рогатым. С дьяволом. Упасть на колени перед ней. Уж она, Хэлена, смогла бы уговорить его, отдалась бы в полную его власть, в рабство. Она так жалела, что во время своего ритуала вступления была пьяна и ничего не помнила. Только боль.

Однако она так и не попросила. Она могла бы уговорить мужчину, но Мать, конечно, не согласится — только она может разговаривать с Ним своими тайными способами. Это даёт ей власть и уж её она не отдаст никому.

— О чём это ты задумалась? — спросила старая ведьма подозрительно и впилась ей в глаза своим взглядом, который пробивал любого насквозь и вытаскивал все тайные мысли, чувства и фантазии наружу.

Хэлена сбросила с себя оцепенение, попыталась сделать вид, что внимательно слушала.

— Знаю я, о чём ты думаешь, — старуха скривилась. — Но нам нужна Эрика. И только она.

Как хотелось Хэлене надуть губки, топнуть ножкой и сказать «Хочу!», как часто поступала с преданными ухажёрами, однако она была не в том положении, чтобы требовать. Требовать могли только от неё.

— И вот ещё что, — со вздохом сказала Мать. — Больше нет у нас защиты от инквизиции, попомни мои слова. Что-то начинается. Пока ещё ничего не ясно, но что-то начинается.

Боюсь, что инквизиторы на днях готовят казнь. Мы можем использовать это в своих интересах. И даже если не спасём сестёр и братьев, то хотя бы отомстим. Завтра нужно собрать всех, так что займись этим.

И ещё: для ритуала нам нужна кладбищенская земля. Возьми с собой кого покрепче — Барсука или Вепря, и отправляйтесь на старое кладбище этой же ночью. Только следите, чтобы вас не видели. Начинайте собирать землю с полуночи и только с тех могил, на которых ещё есть холмик. Всего нужен мешок. Переночуете в лесной хижине, а поутру возвращайтесь.

Хэлена кивнула.

— Как там, кстати, твоя ученица?

— Мы пока занимаемся с ней травами. Скоро хочу рассказать ей о нашей вере и научить делать снадобья, самые простые.

— Очень хорошо. Ина — способная девочка, всё схватывает на лету, но сейчас тебе нужно сосредоточиться на другом.

* * *

Домой Готфрид пришёл подавленным и злым. Хлопнул дверью, скинул сапоги и шляпу, сбросил на пол куртку. Эрика же, увидев, что он мечется, как дикий зверь, поскорее накрыла на стол и поспешно исчезла на кухне, будто бы что-то там делая. Господи, такая понятливая. Её кротость граничит со святостью. Да разве может она быть ведьмой? Нет, только святой. Хорош же я буду, если начну топать ногами и кричать, как помешанный. Всё из-за Дитриха, а Эрика тут ни при чём, не стоит показывать ей свой гнев. Она не виновата, в том, что всё так сложилось. И всё-таки как злит то, что вместо работы, вместо ловли настоящих ведьм, может понадобиться воевать с судьями и Фёрнером, доказывать очевидное.

Он перебрал в мыслях все доводы. Эрику хотели убить. Путцер выдавал историю Эрики за свою, что очень и очень подозрительно. Если бы Эрика была ведьмой, тогда с Готфридом случилось бы что-нибудь плохое или в доме его начали твориться странные вещи: черти плясали в камине, метла летала сама по себе… Про сны он им ни за что не скажет Слухи будет отрицать.