"Ведро незабудок" и другие рассказы

— Вам с нами в служебное время общаться вот так, с чаями-сахарами, не положено, — улыбнулась Нина Георгиевна.

Чувствовать себя начальником было очень смешно. Мы рассказали друг дружке, чем занимались до того, как попали на эту замечательную службу. Нина Георгиевна всю жизнь проработала в библиотеке, а на пенсии подрабатывала, чтобы поддержать правнучку-студентку. Я же не мог толком объяснить, почему молодой человек с университетским дипломом гуляет по широким проспектам северной столицы, мешая пожилым людям маленько вздремнуть. Я отшутился и сказал, что собираю материал для сценария об одиноком человеке в большом городе. Это будет что-то вроде советского Чарли Чаплина в «Огнях большого города».

Нина Георгиевна понимающе кивнула и вынула из сумки плоскую коробку.

— Как интересно... У нас и тортик есть шоколадный. Давайте праздновать.

— А что если мы тропарь Рождественский споем? — предложил я.

— Вы его знаете? — обрадовалась она. И мы запели: «Рождество Твое, Христе Боже наш...» — Удивительно, — улыбалась Нина Георгиевна. — Не ожидала я, что мне в рождественскую ночь такую радость доставят. Очень вам благодарна. Может, еще кто-нибудь к нам с колядками заглянет...

Мы выпили с ней по три стакана, а потом я попросил ее рассказать какую-нибудь святочную историю из ее жизни. Нина Георгиевна задумалась.

— Вы знаете, что-то не могу припомнить святочных историй. Жизнь моя была непроста.

— Может быть, в детстве с вами случилось что-нибудь необыкновенное?

Она оживилась: « Детство у меня было замечательное. Отец служил офицером на Черноморском флоте, и мы жили в Севастополе. Прекрасное время!» Она немного помолчала.

— Ну, коль скоро вы знаете тропарь Рождества, а стало быть, человек церковный, я могу рассказать вам одну историю. Но только она не святочная — случилась она летом.

— Хорошо. Можно и летнюю историю.

— К нам в гимназию приезжала государыня императрица Александра Федоровна с девочками. С дочерьми. По дороге в Ливадию императорская семья всегда посещала Севастополь. Государь с наследником-цесаревичем бывали на кораблях, а Александра Федоровна — в нашей гимназии. Она даже взяла над ней официальное шефство. И вот выстроили нас, девочек, в каре вдоль всего коридора. А я была самая маленькая. У меня были кудрявые, совершенно белые волосы. И голубые глаза.

Нина Георгиевна смущенно опустила взгляд. У нее и сейчас были совершенно белые волосы и голубые глаза.

— Наверно, потому, что я была самая маленькая, меня директриса назначила приветствовать государыню. Я страшно испугалась, долго отказывалась, но меня все равно поставили на красную ковровую дорожку, и я под иконой Смоленской Божией Матери должна была сказать очень торжественные и высокопарные слова. Я их долго учила, но, как только увидела идущую прямо на меня государыню, все во мне оборвалось. Я забыла эти слова. И когда Александра Федоровна подошла ко мне, я только и смогла сказать: «Матушка-государыня, как я рада Вас видеть!» А все шепчут, подсказывают мне настоящие слова приветствия. Директриса что-то недовольное шепчет злым шепотом. А я ничего не слышу. Ноги мои подкашиваются. Я смотрю на царицу снизу вверх. Она такая большая, такая красивая, такая добрая. Смотрит на меня ласково и ждет: может, я еще что-нибудь скажу. Я и сказала: «Простите, матушка, не только я рада, все рады, что Вы к нам приехали. И счастливы». Тут я заплакала. А государыня наклонилась ко мне и поцеловала меня в лоб. Потом меня оттеснили. Я видела, как мимо меня проходят великие княжны. Такие красивые. А я еле на ногах держусь. Думаю, как строго меня накажут за то, что я все забыла. Даже боялась, что меня побьют. Вижу, девочки бегут ко мне. Ну, думаю, сейчас начнут бить. А они подбежали и стали меня в то место, куда государыня меня поцеловала, целовать. Вся гимназия меня целовала, и не только в тот день, но и потом еще долго...

Нина Георгиевна замолчала. Потом спохватилась и даже испугалась:

— Наверно, вы хотели что-нибудь другое услышать? Это ведь не святочная история.

— Я бы сказал, пасхальная.

Потом мы долго сидели и она рассказывала мне о своей жизни. Эти истории были далеко не святочными. Расстрел родителей, мужа, с которым она тайно обвенчалась, но не успела зарегистрироваться по советскому чину. О собственном путешествии по сибирским просторам ГУЛАГа. Ушел я от нее под утро.