"Ведро незабудок" и другие рассказы

Никто не мог понять, почему мы приземлились. Самолет был в исправности, и даже дозаправки горючего не потребовалось. Никого не высадили, никого не посадили. Через полчаса полетели дальше. Стюардессы говорили что-то невнятное об итальянских путаниках-авиадиспетчерах. Но я-то знала, что это Николай Угодник устроил так, чтобы мы немного помолились в городе, где находятся его мощи. Позже мы смогли приехать в Бари и поблагодарить святителя Николая за его чудесную помощь.

Не знаю почему, но мне вдруг очень захотелось позвонить и рассказать вам об этом. В прошлый раз я не дошла до самого главного, потому что мы поехали в монастырь и мне всю дорогу пришлось быть переводчицей».

Я поблагодарил ее и рассказал о болезни моего друга Николая и о том, как за минуту до ее звонка его жена сокрушалась о том, что не знает, на кого надеяться.

— Будем надеяться, что теперь узнает.

Я обещал позвонить в Крещение и рассказал, что поминаю ее с сыном постоянно, поскольку «черная Мадонна» находится на самом видном месте, рядом с моими иконами.

Когда я рассказал жене об услышанном, она улыбнулась и сказала: «Расскажу и я тебе кое-что». Она протянула мне флакон с миро, который я привез из Бари. «Три года он простоял за иконой Николая Угодника. Я только сейчас нашла его».

С этим флаконом на следующий день я отправился к своему другу. Я боялся предстоящего разговора. Мой друг, как и многие ученые, несмотря на то что верит в Бога, к рассказам о чудесах относится осторожно. Но мой рассказ он выслушал очень внимательно и миро принял с благодарностью.

Памяти отца Николая Гурьянова

Накануне тысячелетия крещения Руси на экраны вышли два поразивших советских людей фильма: «Под благодатным покровом» московского кинорежиссера Бориса Карпова и «Храм» (тогда ленинградского) режиссера Владимира Дьяконова.

В этих фильмах впервые за 70 лет советской власти нашим гражданам поведали о том, что Православная Церковь — это не «сборище мракобесов, морочащих головы необразованным людям», а «богочеловеческий организм — Небо на Земле, хранилище духовных и нравственных ориентиров. Жизнь наша напрямую зависит от молитв ее членов. Да и сама Россия возникла вместе с появлением на нашей земле Православной Церкви. Разрозненные славянские племена вышли из крещенской купели единым русским народом».

Такая трактовка в атеистической стране, где за открытое исповедание христианской веры в то время давали сроки (и немалые), произвела ошеломительный эффект. В новосибирском Академгородке во время демонстрации фильма «Храм» научные сотрудники стояли в проходах и вдоль стен. А режиссера не отпускали несколько часов, задавая ему самые невероятные вопросы, свидетельствовавшие о том, что даже в среде интеллектуалов представление о вере наших предков было весьма туманное.

В этом фильме был эпизод об отце Николае Гурьянове, служившем на маленьком островке Псковского озера. Я тогда изрядно расстроился из-за того, что автор не смог вывести батюшку на интересный вразумительный разговор и не показал старца яко подобает. Ну что это такое: отец Николай показан крупным планом, пьющим чай. Поднимает стакан в подстаканнике и говорит, обращаясь то ли к съемочной группе, то ли ко всему советскому народу: «Попейте чайку. Сейчас, слава Богу, все хорошо. Есть и чай. Есть и сахар с хлебушком». Мне тогда показались эти фразы крайне неудачными. Невелика премудрость. Да к тому же тогда это вызвало смех в зале. Именно с сахаром в то время были проблемы. Но батюшка, несомненно, юродствовал. Что скажешь советским киношникам — верным слугам безбожного режима? Да еще и перед стрекочущей камерой... Но теперь этот совет воспринимается совершенно иначе, как мудрейший. И он будет восприниматься именно так еще очень долго. Отец Николай иносказательно вразумлял нас: «Будьте за все благодарны. Не бунтуйте, не суетитесь. Умейте радоваться жизни...»

Помимо произнесенных батюшкой слов, тот фильм дал возможность увидеть его лицо, его глаза. Нужно ли говорить о том, что тогдашний, а особенно сегодняшний экран вынуждает нас смотреть на совершенно иные лица. Инаковость человека в подряснике была поразительной. Трудно даже определить, в чем дело. Не в подряснике, не в абсолютно седой голове и бороде — мало ли седобородых людей на свете... а в каком-то неуловимом качестве: это просто был другой человек, нежели сидевшие в зале. Он смотрел на нас, и многие почувствовали, что сама вечность смотрит на обезбоженный русский люд, жалея, скорбя и пытаясь затормозить наш суетный бессмысленный бег.