Ведро, тряпка и немного криминала

Мы с Петькой смотрим на мента с одинаковым удивлением. Я прихожу в себя раньше и ретируюсь в квартиру, не дожидаясь дальнейшей эскалации обстановки. А Петька пытается предъявлять претензии, но, во-первых, от приковывания к лестнице он вовсе не протрезвел, а, во-вторых, Фёдору Ивановичу бесполезно что-то там предъявлять, уж я-то знаю!

Пробегаюсь по квартире и, слегка успокоившись, высовываюсь из-за двери. Картина маслом: бывший муж мрачно звенит наручником и пьяно матерится, а Хучик стоит в трёх шагах от него и разговаривает с кем-то по телефону.

— …до выяснения личности! — говорит мент. Потом переводит взгляд на меня и поясняет. — Сейчас приедут, заберут в обезьянник. До выяснения личности.

— Э-э… — испуганно булькает бывший муж, тыкая пальцем в меня.

— Сказано, до выяснения личности!.. — рявкает Хучик, и я торопливо открещиваюсь:

— Понятия не имею, кто это. Какой-то подозрительный тип…

Я замолкаю под недовольным взглядом. Двумя недовольными взглядами!.. Прежде, чем Петька успевает вновь перейти на русский матерный, Фёдор Иванович жестом отправляет меня назад, в квартиру.

Тихонечко прикрываю дверь, подсматривая в шелку. В самом деле, это же моя квартира и моя дверь, хочу подсматриваю, хочу нет!

Следующие полчаса я наблюдаю за медленно трезвеющим бывшим мужем и читающим тому нотации Хучиком. Потом приезжают менты, Фёдор Иванович снимает наручники, передаёт дебошира в их цепкие руки и возвращается допивать чай.

— У нас сейчас так просто в обезьянник не посадить, — рассказывает Хучик, поглощая бутерброд с колбасой. — Ну ладно, составят административный протокол по ст. 20.20 КОАП РФ, — поймав мой удивлённый взгляд, он разъясняет, — появление в общественном месте в нетрезвом виде.

— И давно в моей квартире общественное место? — уточняю я с легким ужасом. Хотя с таким количеством посетителей…

— Не приставайте, Мариночка, — щурится следак. — И, знаете, давайте серьёзно. Этот субъект, ваш бывший муж, будет таскаться за вами, пока не помрёт или не сядет в тюрьму. Я, знаете, навидался таких семей. Удивительно, что вам вообще удалось развестись.

— Да я сама удивляюсь, — бормочу я, прикидывая, как бы перевести тему от бывшего мужа к расследованию. Когда, интересно, у Хучика закончится запал на нотации? Пинками к светлому будущему, тоже мне!

— Так что, Марина, вам лучше продать квартиру и переехать, — резюмирует Хучик, не обнаружив на моём лице признаков энтузиазма. — Вы только не делайте этого, пока идёт следствие, хорошо? Подождите хотя бы до обвинительного заключения. Кстати, на чём мы остановились?..

Я радостно подскакиваю: наконец-то! Про бывшего мужа мне надоело слушать ещё в прошлом году, а гениальный совет с переездом мне вообще выдают в шестой раз. Ну, Хучик, по крайней мере, не требует делать это немедленно.

— Мы говорили про нападение на этого гнус… на Данилова, — говорю я, пока он не передумал обсуждать трупы. А то мало ли, решит добавить про Петьку, а у меня и без того передоз.

— Да, точно, — соглашается Фёдор Иванович. — Данилова ранят, но опрос свидетелей не даёт результата, а улик слишком мало, чтобы выстроить версию. И вот, подарок судьбы: бестолковую Марину заносит на дачу к Данилову. Мы опрашиваем эту вашу Людмилу и узнаем, что её любовник действительно что-то скрывал.

— Надеюсь, у неё не будет проблем? — смущённо уточняю я у мента.

После сегодняшнего визита в больницу мне жалко коварную отравительницу почти до слез. Мало того, что бедняга по уши влюблена в гадкого физика, что само по себе повод для огорчения — да ещё и, похоже, она у него не одна!

Фёдор Иванович пожимает плечами:

— Только если вы захотите написать на неё заявление.

— Нет-нет, у неё и без того стресс! Да и побольше, чем у меня!..

— Я так и подумал, — с удовольствием отмечает следак. — В общем, Данилов раскололся. Под протокол. Он рассказал, что действительно не успел рассмотреть, кто его подстрелил, но зато успел пообщаться с Денисом Костылёвым незадолго до его смерти. Мальчик был ужасно зол на отца, и в то же время боялся возвращаться домой. Рассказать подробности он не успел — его выкинули из окна, пока ваш физик думал, что делать с новой проблемой. Убийцу Дениса он, кстати, не видел и вообще, говорит, подумал на суицид. Но когда результаты экспертизы по поводу смерти школьника стали достоянием широкой общественности, Данилов решил провести собственное расследование.

— Но зачем?..

— Не знаю, наверно, на вас насмотрелся. Так вот, Данилов просмотрел журнал посещений с вахты и не увидел там Костылёва-старшего. Ну и, вы знаете, как это бывает: «я знаю его столько лет, он не мог»! Они знакомы с девяностых, — поясняет следак. — Так вот, Данилов утверждает, что начал подозревать Костылёва только после смерти уборщицы. Как там её зовут? Забыл. В общем, он понял, что уборщица могла провести Костылёва в школу, не записав его в журнал. Кстати, он говорит, что вы очень помогли ему с запиской.

— По такой логике она могла привести в школу кого угодно, не обязательно Костылёва, — торопливо говорю я. Ещё не хватало, чтобы Фёдор Иванович снова начал пилить меня за записку!