Веду бой! Смертный бой

Из воспоминаний рядового батальона морской охраны:

«…Поздно вечером 22.06.1941 две роты нашего батальона морской охраны перебросили по железной дороге из-под Данцига (Гданьск) в Эльбинг (Эльблонг). Еще до рассвета началась погрузка на суда, стоявшие в гавани. Офицер, стоявший у трапа, все время бормотал под нос ругательства. Проходя мимо, я уловил несколько слов, по которым можно было догадаться, чем недоволен офицер кригсмарине — его калошу бросают в дело, не завершив ремонт. Уже на судне нам объявили боевой приказ: оказывается, северная часть Восточной Пруссии занята русскими („и когда они только успели?“ — изумился я тогда), и нам предстоит высадиться на побережье южнее Кенигсберга, чтобы ударом с тыла поддержать наши части, пробивающиеся к городу от Хайлигенбайля (Мамоново). Наша сборная флотилия, в которую мобилизовали все, что могло двигаться, из числа судов, проходивших ремонт на верфях „Шихау“, прошла вдоль берега безо всякого противодействия со стороны противника. Когда мы начали высадку, уже светало и совсем недалеко можно было различить контуры городских строений. Кенигсберг был совсем рядом, но силами восьми рот (собранных не пойми откуда), которые высаживались сейчас на берег, штурмовать город было бессмысленно. Надо было перерезать шоссе и железную дорогу и поддержать удар вермахта от Хайлигенбайля. Повинуясь командам, мы быстро занимали позиции. Внезапно со стороны моря донесся грохот, и горизонт озарила бледная вспышка…»

Не успели мы выстроиться на плацу, как вдруг часть рот сорвалась с места и кинулась куда-то бегом. Наш комроты тоже сорвался с места, но через несколько минут вернулся.

— Полк поднимают по тревоге. Почти весь. 1-й батальон остается здесь. Это нам крепко повезло — не успели броню получить, вот и не бросили нас дырку затыкать.

— Какую дырку? — высунулся я вперед всех со своим вопросом.

— Немцы двинули крупные силы через границу и уже прорвались где-то между Гусевом и Нестеровом. 79-я бригада им дает прикурить, но она еще не развернута, а гансов слишком много. Я так чувствую, что туда сейчас кидают все, что есть под рукой.

— Та-а-к… — протянул мой комвзвода Тюрин. — Ну а мы что?

— А мы — в парк, «коробочки» получать, — разъяснил Баскаков. — Выделяете двух человек от каждого отделения — и за мной. Старшина!

— Здесь, — откликнулся назначенный вчера старшина роты.

— Топай в штаб, там скажут, кого еще из пополнения нам в роту определили.

В парке мы обнаружили, что дела наши обстоят невесело. Баскаков упорно ругался с зампотехом полка.

— Я тебе броню не рожу и на коленке не склепаю, — размеренно печатал слова зампотех с едва сдерживаемой яростью. — И ремонтного завода у меня в кармане нет, чтобы это старье с консервации бегать заставить!

— А меня не колышет! — тоже стараясь не переходить на повышенные тона, цедил наш комроты, играя желваками. — Мне людей в бой вести. И с голой жопой я их не поведу. Рота к бою не готова — так и придется докладывать.

Пока для нашей роты удалось привести в порядок только два БМП-1 и один БТР-60ПБ, и понятно, что эта ситуация злила не только нашего командира, но и весь личный состав роты. В конце концов Баскаков с зампотехом направились в штаб полка, каждый рассчитывая получить поддержку высокого начальства.