Ведун поневоле

Феофан все понял. Может даже больше, чем я предполагал. С потускневшим взглядом он приказал домовому принести нужное снадобье, и когда он выполнил приказ, собственноручно уложил меня обратно на койку, не смотря на мои протесты, и сам же влил синий, сладкий напиток мне в губы.

Уходя, Хранитель обсерватории бросил на меня странный взгляд, полный тоски, и, затворив скрипучую дверь, удрученно покачал головой.

Постыдный план складывался на ходу.

Под действием снадобья уснул предельно быстро. На помощь медикаменту пришла предельная усталость мнившего дня.

Тёмная Поляна встретила меня пустотой улиц, и тихим шепотом проклятых людей, запершихся в избах, чтобы не гулять по серому, мёртвому туману, полному зловещих призраков и картин, который навеки окутал это злачное место.

«Только бы она еще не успела очнуться!» – надеялся я на бессознательность Варвары, понимая, сколь серьезный удар нанес ей своей вспышкой гнева.

И к великому счастью, она была обнаружена там же, сидя на телеге и прикрывая одной ладонью обезображенное ожогом лицо:

– Варвара! – обратился я к ней, чувствуя, как тяжело мне удерживать своё сознание в пространстве сна, а поэтому пришлось сразу перейти к делу, – если в тебе еще жива та девчонка из Дормисловой Поляны, и если тебе действительно важно, чтобы я простил тебя, мне нужна твоя помощь… Я хочу…

– Встретиться с Сетом? – из тумана выступил древний атлант, пребывая в своей настоящей форме высокого мужчины, с неестественно вытянутой головой, – я знаю, и я здесь. Но не слишком ли поздно ты возжелал увидеть меня?

– Что ты делаешь здесь?

– Своим ударом чёрного пламени ты чуть ли не отправил Варвару к праотцам. Я пришёл забрать её из лап Морены, – Сет держался величаво и надменно, понимая, что я ему ныне не опасен, – Это все, что ты хотел спросить?

– Нет, – мне с трудом удалось пересилить себя, чтобы сказать следующее, – пощади меня и моих детей, Сет. Ты итак дал понять, что я не прав, и что я напрасно отвергал твоё предложение перейти на твою сторону.

– Похвально, – слегка улыбнулся древний атлант, удивляясь моей покладистости, – но у всего есть своя цена в разное время. Раньше я предлагал тебе достойную сдачу. Сейчас условия немного иные.

– Какие же? Распустить Алый Орден?

– Нет, что ты! Твоё детище принадлежит тебе по праву, является идеей и мне не нужно. Я даже сохраню тебе обсерваторию и немалую казну. Я позволю остаться тебе в услужение и ста ученикам. Но прочие, а их по моим подсчетам осталось около двухста, уедут со мной в Орду. И это только первое условие сдачи.

– Каково второе?

– Ты собственноручно убьешь Феофана…

– Это неприемлемо.

– Ух ты, какой принципиальный! Подумай, Гамаюн. И подумай хорошо. Твой отчаянный план по прорыву в Северном направлении читаем также хорошо, как чёрный текст на дорогом листе бумаги при дневном свете!

«Как? Откуда?» – пронеслось в голове. Мой враг был воистину велик и либо считывал все вероятности, либо мог читать мысли.

– Ты смотришь так недоуменно, – продолжал древний атлант, приблизившись к телеге с Варварой, – В твоих глазах вопросы. Откуда я это знаю? Все просто. Для этого не нужно даже читать мысли, ибо, будучи на твоем месте я бы мыслил ровно также. Поэтому в случае отказа твоих людей перебьют с особой жестокостью при первой же попытке прорыва.

Неестественно длинной рукой он погладил девушку по голове, от чего она вздрогнула и задрожала, как осина под порывами ветра. Моя бывшая возлюбленная явно боялась своего нового хозяина, не смотря на теплое отношение к ней и покровительство.

– Но я не смогу. Феофан сделал мне столько добра…

– Это уже лучше. Сомнения есть фундамент будущего согласия. Тогда я войду в твою голову, завладев телом и сам все устрою. Ты будешь только наблюдать.

Сет щелкнул пальцами и на туманной площади появился исхудалый, измученный Урянгутай, которому хозяин позволил почувствовать несколько часов свободы.

Молодой, некогда сильный сын Субудая был полностью сломлен морально:

– Не соглашайся, урусут! – зашептал призрак окровавленными губами и в глазах его застыло вечное безумие, – он сам дьявол во плоти! Никто из живых не способен мыслить так, как он! Никто! Он потешается над нашей природой, играя в угоду самому себе! Чужая боль и страдания дарят ему наслаждение. Он мастер утонченных пыток е тела, но души. Поэтому ты жив, и будешь жить....

– Заткнись! – Сет махнул рукой, и душа Урянгутая, с воем, скрылась во мраке улицы, – напоминаю, у тебя нет выбора.

– Будет третье условие?

– Будет. Меч-Кладенец, принадлежащий моему врагу, должен быть уничтожен. И когда его клинок, по твоему приказу, раствориться в воздухе, я войду в крепость на правах победителя, чтобы принять твою сдачу на глазах твоих же подчиненных. Так что, по рукам?

– По рукам, – прошептал я, в предельной форме стыда и презрения к самому себе, опуская глаза, – но как ты узнаешь, что меч уничтожен?

– Ты принесёшь мне его сюда.

– Вряд ли я смогу уснуть после совершенных злодеяний. Лекарства я больше не припас.