Ведуньи

Никогда еще мне не доводилось так остро чувствовать, что я не такая, как все.

Он отбирает у меня шаль, правильно ее сворачивает и накидывает мне на плечи, слегка коснувшись рукой моей пылающей щеки. Шаль, тонкая, теплая, чуть-чуть пахнущая плесенью, мягко и ласково льнет к моим плечам. Такого ощущения я не испытывала ни в какой одежде.

– Вот как-то так, – говорит Дэниел.

Господи, что же он должен теперь обо мне думать, увидев, насколько я бедна? Поняв, что у меня никогда не было даже такой обычной вещи, как шаль, которая есть у любой деревенской женщины? А я еще оказалась настолько глупа, что сама показала свое неумение ее носить. Злые горячие слезы текут у меня по щекам, но это только усугубляет мой позор.

Я срываю с себя шаль, швыряю ее к ногам Дэниела и убегаю.

– Погоди! – слышу я за спиной его крик. – Постой, погоди, скажи, пожалуйста, что я не… ну, что я такого сделал? – В его голосе звучит отчаяние, но преследовать меня он не пытается, и я этому рада.

Воздушные пироги, тонкие теплые шали, фермерские сыновья – нет, все это, конечно, не для таких, как я. А ведь именно об этом мама столько раз меня предупреждала. Я поступила глупо, что пришла. Я, спотыкаясь, продираюсь сквозь густой подлесок, сквозь лес, но не останавливаюсь, хотя у меня уже печет в груди. Наоборот, я, собрав все силы, спешу скорей скрыться в своей норе, убежать от Дэниела. Сейчас мне просто необходимо оказаться среди своих.

Обжигающий холод взгляда

В ярмарочный день на берегу залива всегда царит шум – крики, приветствия; в воздухе пахнет рассолом и морской водой, а сам воздух словно исхлестан резким ветром.

Дэниел долго смотрел, как Бетт вела переговоры с торговкой насчет целой корзины сельди, выказывая насмешливое недоверие по поводу названной цены, и все это время пытался избавиться от бесконечных мыслей о Саре. В минувшие дни он так ни разу и не осмелился оставить в условленном месте ведьмин камень, понимая, что она не придет. Он чем-то смутил ее, обидел, и теперь ему было стыдно за проявленную неуклюжесть.

– Может, ты, Ханна, думаешь, что меня в эти места случайно ветерком занесло? – донесся до него голос Бетт, и он заставил себя посмотреть на нее, чтобы вернуться к реальной действительности. – Ты же должна понимать, что такую цену я заплатить не могу. Вон хозяин мой стоит, и он, конечно, решит, что я вовсе разум потеряла, раз за селедку такие деньги выкладываю, да и с места меня погонит. Разве ж я не права, господин мой?

При этом на лице у нее было самое безмятежное выражение: было ясно, что эта игра доставляет удовольствие обеим женщинам. Рыбачка, впрочем, глянула на Дэниела с презрением: что, мол, ты за хозяин, коли сам на рынок ходишь? На рынке, как известно, главные женщины. Дэниел сурово сдвинул брови, откашлялся и, стараясь не засмеяться, буркнул сердито:

– Что-то ты и впрямь неразумно денежки расходуешь. Видно, придется у тебя из жалованья вычесть.

Бетт сокрушенно пожала плечами, и торговка, вздохнув, положила в корзинку еще две селедки, а потом вдруг, глядя куда-то мимо Бетт, охнула и прижала пальцы к губам. Обернувшись, Дэниел увидел, что вокруг какого-то мужчины, который держит за ворот рыдающего мальчишку, уже собралась небольшая толпа.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Дэниел тут же бросился туда и протолкнулся сквозь толпу. Впрочем, расступались перед ним охотно; почти всем было известно, что он сын богатого фермера и однажды унаследует эту ферму, единственную в их деревне, так что лучше свое мнение об этом молокососе держать при себе. Мальчишку Дэниел сразу узнал; его отец недавно пропал в море. Парнишка был бледен, лицо искажено страхом, рот широко раскрыт. Мужчина, поймавший вора, крепко держал его за ворот и даже слегка над землей приподнял. Человек этот был Дэниелу совершенно незнаком, но сдержаться он не сумел: он так остро почувствовал страх, владевший мальчишкой, что слова вылетели у него изо рта раньше, чем он успел подумать о последствиях.

– Сейчас же отпусти мальчишку! – потребовал он.

Незнакомец смерил его взглядом и спокойно заявил:

– Он вор.

– Никакой он не вор! – Дэниелу было известно, что семья мальчика вынуждена была переселиться к замужней сестре его матери. А это означало, что в увеличившейся семье работает только один мужчина, зато голодных ртов хватает. – Это я его на рынок послал, а денег дать забыл.

Было совершенно очевидно, что это заявление вряд ли соответствует действительности, тем более мальчишка уже успел слопать большую часть украденной редиски, о чем свидетельствовали его перепачканные землей и соком лицо и руки. Тем не менее Дэниел тут же сунул торговцу овощами какую-то монету, присел перед ребенком на корточки и мягко высвободил его из рук незнакомца. Мальчишка заплакал навзрыд, а незнакомец спросил:

– А ты, собственно, кто такой? Его отец?

– Нет, я друг их семьи. А ты, чужак, кто такой?

Глаза незнакомца холодно вспыхнули: