Ведуньин Двор

— Тем горжусь, — продолжала, однако, старая Верея. — Первая чародейка ты и есть! Не всем это по нраву, признаюсь, однако чего ты со мной пререкаться-то вздумала? Нельзя пацанам да пацанкам волю давать, жалеть их нельзя, гнать их, лежебок, надо, вперёд и только вперёд! Только так толк и выйдет. Вот как из тебя вышел.

— Да уж, вышел. — Анея следила за чёрной пустельгой, каких не бывает в природе. Маленькая соколица описывала круги над строящейся переправой. — Я твоего двора, Верея Велиславна, боялась пуще смерти. Лупила ты меня, наставница, смертным боем, чем попало и по чему попало. И ремнём потчевала, и розгами, и веником, и даже черенком от лопаты ты меня отколошматила как-то раз…

— Да? — равнодушно пожевала губами старуха. — Не припомню. Одно могу сказать, Анеюшка, ученица моя первейшая — всё к лучшему обернулось. Спокойно могу теперь в могилку улечься. Сильную ведунью — тебя — вырастила, сильнее себя самой! Вот только двора своего у тебя нет, а это плохо. Должен быть у первой ведуньи земель наших свой двор. Иначе не ведунья ты, а трава перекати-поле…

— Меня вырастила, а такую редкость уродившуюся, сразу двух превращальщиков, — к имперцам гонишь, — покачала головой Анея. — Ремень или хворостина ещё ладно, порой и впрямь надо. А вот так, прямо Ворону в когти… А что до «дворов»… так ведь боялись двора твоего, Верея Велиславна, боялись до жути, чуть что: «К Верее на двор захотел?» — матери детей пугали.

— Вот и правильно, — проскрипела старая ведунья. — Так и должно быть. Малых да неразумных бабайками пугать можно, а кто подрос, тех кем?.. А без этого нельзя, забалуют!..

Анея только головой покачала.

— Всё равно. Зорька да Ольг…

— Всё с ними будет хорошо. — Верея не шелохнулась. «Железная она, что ли?» — с невольным уважением подумала Анея. Головы не повернёт, голоса не повысит. А ведь знает, что меня слабее. И знает, что… что не люблю я её. А она меня. Бывает такое, да; хоть и выучила она меня всему, и под Чёрной горой вместе стояли, цепь замыкая, подземный огонь усмирить чтобы, — а вот не люблю. Слишком уж лютовала. Слишком уж часто за ремень хваталась.

— А если не будет? Отзови их, Верея Велиславна. Твои то ученики, не мои. Тебе круг их доверил, не мне. А знаешь, почему, наставница? Потому что ты меня выучила. Потому что ко мне идут теперь вереницей. Анея Вольховна то, Анея Вольховна сё. Так что я тоже голос имею.

— Ничего ты не имеешь. — Вывести из себя старую колдунью, казалось, было совершенно невозможно. — Вот во дворе собственном утвердишься, вот дадут тебе когда ученицу, тогда и решать станешь, за что взяться — за вожжи, за хворостину, или ещё как вразумлять.

— Отзови их, наставница! Отзови, пока не поздно! Не просто так там мост ладят, не чувствуешь, что ли? Опять этот… зрячий притащился. Боюсь, он и сквозь облик их истинную натуру разглядеть сможет. Не чувствуешь, наставница?

— Отчего ж не чувствовать, Анеюшка? — обманчиво миролюбиво протянула старуха. — Всё я чую. Не выжила ещё из ума, ветер да травы слушать не разучилась. Потому здесь и торчу. Чую зрячего и ребятишек на него натаскиваю. Иль думаешь, у меня силы их вытащить не хватит? Ещё как хватит. Да и ты здесь, любезная моя. Подмогнёшь, коль чего, — колдунья хихикнула.

— Подмогну, — мрачно сказала Анея. — Куда ж деваться, не допускать же, чтобы ребятишки в полон угодили. Случись чего, Предславу на них выпущу. У неё давно уже кулаки чешутся, подраться хочет.

— Кулаки чешутся… — проворчала старая ведунья. — Замуж её надо! Девка выросла — косая сажень в плечах, сила богатырская,— вот и дурит, вот и скачет по лесам медведицей! А так сидела б дома, мужа б обихаживала да деток кормила!

— Каких деток, Велиславна, ей пятнадцать всего! В старые времена только замуж так рано выдавали!

— Кого в старые, а кого и сейчас пора уже, — не уступала Верея. — Заневестилась сестрица твоя младшая, уж поди с парнями в переглядушки играет!

— Наставница!

— Чего «наставница»? Не знаешь, что способности наши от отца-матери детям передаются? Вы с сёстрами — дочери Вольхи Змиевича, внучки Змея Полозовича, правнучки самого Полоза Великого, зверя магии! Нельзя, чтобы кровь его расточалась бы! Предславе в девках сидеть нечего, чай, норов-то у неё не такой ядовитый, как у старшей-то сестры!

— Тьфу! У тебя, Верея Велиславна, не язык, а помело! Словно и не ведунья почтенная, уважаемая, а баба базарная. — Анея отвернулась, раскрасневшись. Совсем наставница старая берега потеряла. Язык у неё всегда был острей, чем у самой Анеи, и с годами только язвительнее становился.

— Баба иль не баба, а пора Предславе замуж. Медведицей скачет, вот пускай медвежаток и плодит. Глядишь, тоже превращальщиками станут.

Анея Вольховна решила не отвечать. Сосредоточилась на кружащей в небе пустельге да на зайчишке, что, доскакав до самой реки, обернулся бобром. А может, выдрой, трудно различить отсюда; само собой, смотрела Анея не глазами.