Ведущая на свет

Она столько усилий приложила ради этой победы. Ради Генриха же! Даже после того, как он её едва не сожрал. И после того, как он задал ей трепку, там, на крыше Департамента Святой Стражи.

Глупая девчонка. Она ведь и правда не понимает, с кем пытается играть. Не понимает всю его опасность для неё самой. Не понимает, что если он только пригубит её душу на вкус — и она обречена. Его голодная сущность просто не выпустит из клыков душу Орудия Небес, пока не истощит её полностью. Пока не ляжет на плечи новая греховная демоническая метка.

С обычными душами все проще, гораздо проще — они даже на вкус кажутся пресными и насыщают совсем ненадолго. Истощать их до предела смысла нет, они не дадут ни силы, ни сытости, да и играть с Небесами в игры не хочется — им точно не понравится, если демон начнет истощать души одна за одной. Такой демон и недели свободной не отходит — его покарают тут же, выдав Лимбу столько Орудий, чтобы уж точно хватило.

Но душа Орудия Небес — совсем иное. Даже не еда — истинное наслаждение в каждом глотке.

И если уж глупая девчонка не понимает, что покуда она — Орудие, Генриху Хартману рядом с ней не место, кому как не ему самому спасти её. Сейчас! Пока он еще может её спасти…

Вот только, черт возьми, сколько же разочарования будет в её глазах, если он все-таки сорвется сейчас…

И как же не хочется снова возвращаться на распятие…

— Ну, что ж, мисс Виндроуз, вот мы и пришли, — улочка однотипных, отличающихся только цветами и количеством этажей, лимбийских зданий заканчивается. Останавливается и Агата, причем делает она это настолько резко, что Генрих только благодаря инстинктам демона не налетает на неё как волна на утес.

И все равно оказывается слишком близко.

С утра — это первый раз, когда между Агатой и Генрихом оказывается настолько маленькое расстояние. Еще полшага — и он окажется вплотную к её спине, так близко к этой обнаженной шее…

Она еще и реагирует на него.

Безмолвно, не шевелясь, одним лишь участившимся дыханием и вцепившись пальцами в кончик длинной косы, в которые она сегодня убрала волосы.

Расплести бы эту косу…

Рассыпать по плечам мягкие кудри, а саму девчонку уложить на обе лопатки, сорвав с неё все эти форменные тряпки.

Кажется, в какой-то из давних вариаций мести Генриха Хартмана Джону Миллеру был этот — сначала присвоить ту, кого так люто вожделеет этот святоша, а потом — поглотить её душу, чтобы она уж точно никогда ему не досталась. Хороший был вариант, вкусный…

Кто знал, что когда-нибудь Генрих окажется настолько близко к реализации этого плана?

Кто мог предсказать, что его будет самого тошнить от подобных мыслей?

Миллер оттирает Генриха в сторону от Агаты, ненамного, но хватает.

Генрих не удерживается, разворачивается к святоше, прихватывает его за грудки. Так серафимчик не сбежит, не спрячется, не сможет воспользоваться щедрыми возможностями благодати небес. Секунда — и в кожу этого ублюдка вопьются ядовитые когти, они уже рвутся на свободу.

К горлу Генриха со всей невыразимой страстью прижимается холодное лезвие клинка души.

Миллер умеет их материализовывать быстрее, чем выдыхает.

Ненависть, острейшая, клокочущая, не нуждающаяся ни в каких словах, наполняет воздух между ними.

Может, сожрать его? Это будет гораздо приятнее.

Судя по глазам святоши — он бы тоже вывернул что-то такое, только более одобренное Лимбом…

— Генри, прекрати, — конечно же, подобная агрессивная возня за самой спиной от Агаты не ускользает. И девушка делает шаг, вставая сбоку от сцепившихся парней, и скрещивает руки на груди.

— Начал не я, — медленно выговаривает Генрих, не спуская глаз с выстывшего лица Миллера.

— Но ты прекрати, — в тон ему отзывается Агата, а потом добавляет: — пожалуйста.

Пожалуйста.

Вот и все её аргументы для исчадия ада. Она серьезно? Ну, конечно же, да, разве Агата умеет иначе?

Её требовательно поджатые губы Генрих видит боковым зрением. Раздражает. Раздражает, что они такие напряженные. Генриху прекрасно известно, насколько мягкими они бывают, когда у Агаты хорошее настроение.

Генрих с усилием заставляет себя разжать пальцы и отпихнуть от себя святошу.

Плевать, что в среде демонов подобный финт был бы расценен как слабоволие, в Лимбе другие правила, и Генрих тут собирается работать, а не собирать стаю для охоты.

Поэтому все что ему нужно — именно отпихнуть Миллера подальше от себя, лишь бы лишний раз об него не пачкаться. Не сильно отпихнуть, не так как хочется — хочется врезать Миллеру кулаком в грудь так, чтобы он отлетел шагов на пять назад и приложился в кирпичную кладку стены. Да так, чтобы из него вышибло дух.

Жаль, но без этого приходится обойтись.

— Спасибо, — тонкие пальцы Агаты осторожно трогают демона за локоть.

Если бы Генрих не чуял её искренность, он бы точно решил, что она издевается. Благодарить за то, что он не дал Миллеру по морде… Подвиг так подвиг, ничего не скажешь.

Генрих бесстрастно делает небольшой шаг в сторону — только для того чтобы её пальцы перестали касаться его кожи.