Вегетарианка

Жена равнодушно легла в кровать, словно перед ней плакала чужая женщина и поэтому ей до нее не было дела. Натянув одеяло до самого подбородка, она закрыла глаза. И только после этого я взял мешочек с раствором, наполовину окрашенным кровью в алый цвет, и подвесил на штатив для капельницы.

* * *

Не знаю, почему плачет эта женщина. Не знаю, почему она вглядывается в мое лицо, словно хочет проглотить меня. И почему дрожащими руками гладит повязку на моем запястье, тоже не знаю.

Рана на запястье не болит. Вообще не беспокоит. Что болит, так это душа. Что-то застряло под ложечкой. Не знаю, что именно. Всегда стоит в этом месте. Уже и бюстгальтер не ношу, а этот ком чувствую. Как бы глубоко ни дышала, на душе легче не становится.

Какие-то крики, завывания слились, образовав одно целое, и застряли там, под ложечкой. И все из-за мяса. Я ела слишком много мяса. Души всех этих животных скопились в этом месте. Это точно. Кровь и мясо переварились и разнеслись по всем уголкам тела, непереваренное превратилось в отходы, и только эти души настойчиво цепляются за впадину между ребрами.

Один раз, хотя бы раз хочется громко закричать. Хочется выскочить в темное окно. Может, тогда и этот ком выскользнет из меня? Может такое случиться?

Никто не может мне помочь.

Никто не может меня спасти.

Никто не может дать мне возможность дышать.

* * *

Посадив тещу в такси, я вернулся в палату. Там было темно. Уставшие от шума и суеты старшеклассница и ее мать, рано выключив телевизор и свет, задернули шторку, огораживающую их угол. Жена спала. Я лег на тесный топчан[7] и постарался уснуть. С чего начать, что делать, как навести порядок – я не знал, за что зацепиться. Лишь одно было ясно. Такого со мной не должно происходить.

Ненадолго забывшись, я увидел сон. Я убивал кого-то. Воткнув нож в живот, распорол его и вытащил оттуда длинные скрученные кишки. Затем срезал мягкую плоть и мышцы, оставив только скелет, как оставляют кости после съеденной рыбы, очнувшись, я забыл, кто этот человек, убитый мной.

Была еще ночь. Поддавшись странному порыву, я откинул одеяло, под которым лежала жена. Вгляделся в нее в кромешной темноте. Ни лужи крови, ни вырванных кишок не увидел. С кровати напротив доносилось сопение, но жена, к моему удивлению, не издавала никаких звуков. Чувствуя странную дрожь, я коснулся указательным пальцем впадинки над ее верхней губой. Она была жива.

Я снова уснул, а когда пробудился, палату заливал свет.

– Вы так крепко спали… Даже не слышали, как разносили завтрак, – сказала молодая мать старшеклассницы.

В ее голосе слышались жалостливые нотки. Я увидел на кровати поднос с завтраком. На мисках и маленьких тарелочках остались закрытые крышки. Куда ушла жена, даже не притронувшись к еде? И капельницу бросила; на конце длинной тонкой трубочки висела игла, испачканная кровью.

– Куда она ушла? – спросил я, вытирая слюну, засохшую в уголке рта.

– Ее уже не было, когда мы проснулись.

– Что? Ну, а почему вы тогда не разбудили меня?

– Вы казались таким утомленным… Должно быть, на это есть причины. Мы так подумали.

У молодой матери раскраснелось лицо, словно она расстроилась или даже рассердилась.