Вегетарианка

Если от этой остановки направиться по отходящей в бок узкой дороге, обогнуть крутой холм, пройти тоннель длиной около пятидесяти метров, то можно увидеть маленькую больницу, стоящую посреди леса. Кажется, дождь немного утих, но по-прежнему стучит по зонту. Она нагибается, чтобы подвернуть брюки, как вдруг ее взгляд натыкается на мелколепестник – беленькие цветочки, прибитые дождем к асфальту. Она поправляет увесистую сумку. Поднимает вертикально зонтик, идет в сторону больницы.

Теперь, чтобы узнать, как протекает болезнь Ёнхе, она шагает по этой дороге каждую среду, но до того дождливого дня, когда сестра исчезла, а потом была найдена в лесу, она приезжала сюда примерно раз в месяц. На этой тихой и унылой дороге, по которой она идет, неся в сумке фрукты, рисовые хлебцы, конвертики из жареного тофу, фаршированные рисом с овощами в уксусном соусе, редко можно увидеть человека или машину. Когда они усаживались напротив друг друга в комнате для свиданий, рядом с регистратурой, и она выкладывала на стол привезенные гостинцы, Ёнхе молча, как ребенок, выполняющий домашнее задание, начинала есть. Случалось, она собирала волосы сестры, заправляла их за уши, и Ёнхе поднимала глаза, спокойно улыбаясь. В такие приятные мгновения возникали мысли: разве есть какие-то проблемы? Разве нельзя вот так провести всю оставшуюся жизнь? Ведь Ёнхе здесь может говорить только тогда, когда хочет говорить, может не есть мясо, если не хочет. А ей самой будет вполне достаточно вот так, время от времени, навещать сестру.

Ёнхе младше на четыре года. То ли из-за достаточно большой разницы в возрасте, то ли по другой причине, но они росли без каких-либо трений и споров, что редко бывает между сестрами. С самого детства, когда они жили в родительском доме, по очереди получая пощечины от горячего на руку отца, Ёнхе была для нее существом, за которым все время следовало присматривать, и она несла за нее ответственность, окутав заботой сродни материнской любви. Младшая сестричка, бегавшая с почерневшими от грязи пятками, летом от жары терпевшая потницу, выступавшую красными прыщиками на переносице, эта девочка вдруг повзрослела, и однажды она с удивлением узнала, что та собралась замуж. Одно лишь тревожило душу: чем старше становилась сестра, тем больше замыкалась в себе, меньше говорила. Она и сама была сдержанной, однако в зависимости от ситуации умела быть яркой, приветливой и добродушной. У Ёнхе же сдержанность проявлялась сильнее, и с какого-то времени из-за этой черты характера с ней бывало тяжело. Порой настолько тяжело, что она казалась совсем чужой.

К примеру, в тот день, когда родился Чиу, младшая сестра пришла в больницу посмотреть на своего первого племянника, однако вместо поздравлений лишь тихонько проговорила:

– Впервые вижу такого маленького ребеночка… Неужели младенцы, что только родились, все такие? – Казалось, она спрашивает саму себя. – Ты сможешь одна продержать его на руках до самого городка Д., где живет мама? Машину, конечно, поведет брат… Если тебе кажется, что не сможешь, то я поеду вместе с тобой, хочешь?

Она с благодарностью приняла такое великодушное предложение, как вдруг заметила: в тихой улыбке, появившейся в эту минуту в уголках губ Ёнхе, проглядывается что-то незнакомое. Ей показалось, что нечто подобное обнаружила и Ёнхе в своих чувствах к ней. Глядя на лицо младшей сестры, на котором за внешним спокойствием проступало чуть ли не отчуждение, она не знала что сказать еще. В этом новом отношении к ней со стороны Ёнхе не было ничего похожего на мрачное поведение мужа, но чем-то они оба подавляли ее волю. Может быть, тем, что и он, и она разговаривали все реже?

Она входит в тоннель. В ненастную погоду там темнее, чем обычно. Складывает зонт. Под стук своих шагов, громко звучащих в закрытом пространстве, идет вперед. С середины стены, на которой, кажется, темнота собралась в виде капель, вверх летит большой пестрый мотылек. Она ненадолго останавливается и смотрит на трепетание его крыльев с узорчатым рисунком. Такой вид ей раньше не встречался. Мотылек замирает, найдя себе новое место на темном потолке, и остается без движения, словно осознает, что за ним наблюдают.

Ее муж с удовольствием снимал на видео разных насекомых, а также птиц, и вообще все, что имело крылья, начиная с самолета и заканчивая мухами и мотыльками. Ее, и без того далекую от искусства, приводили в замешательство сцены, на которых был запечатлен полет этих крылатых существ, казалось бы, не имеющих отношения к содержанию его работы.

Однажды она спросила его:

– А зачем вы вставили в фильм эти кадры?

Это случилось, когда после сцен разрушенния моста и громких рыданий людей на похоронной церемонии в конце фильма примерно на две секунды неожиданно возникла черная тень птицы, медленно летящей вверх в пустом пространстве. Он ответил:

– Не знаю. Просто так выходит. Вставлю такой полет, и на душе становится легче.

А затем наступило привычное молчание.