Веятари (СИ)

Впервые я задумался, а почему, собственно, так? Мне всегда казалось нормальным, что деньгами распоряжается веятэ, но ведь нам даже выбора не предлагается. В чем-то Лисса права, гонорар зарабатывает не одна веятэ, но атари приходится выпрашивать деньги, на которые мы, в общем-то, имеем право.

Значит, так надо. Я отмел крамольные мысли и следом за веятэ отправился в зал ожидания. Нам предстояло очень долгое путешествие, риск не вернуться из которого был весьма велик.

Сеши не любила провинции и долгие путешествия, поэтому очень редко брала заказы вне столицы. Но добирались до места мы всегда на своем возчике, и дорога занимала от силы пару часов, больше Сешая не выдерживала. Так что столицу я покидал редко, а так далеко не бывал, наверное, никогда.

Не то, чтобы я об этом сожалел. Мне нравилась жизнь в столице, где я родился и вырос, и провинциальная жизнь меня никогда не интересовала. Уже в поезде я безо всякого интереса смотрел на пасторальный пейзаж, начинавшийся от пригорода — аккуратные селения, засеянные поля, пастбища, рощи… Глазу не за что зацепиться. Я ушел в шум, не имея ни малейшего желания говорить с веятэ. Отговаривать ее бесполезно, а иных тем для обсуждения я не видел. Лисса, похоже, думала так же, поскольку тоже молчала.

Неладное я заметил только на следующий день, когда выглянул в окно и не увидел пасторального пейзажа, так утомившего меня накануне. Поезд мчался через какие-то совершенно дикие места без признаков цивилизации. Ни пасущихся стад, ни засеянных полей, ни деревенек — унылая бесхозная степь, куда ни глянь. А я всегда полагал, что империя хорошо обжита. Но не могли же мы за сутки добраться до такой глухомани?

А затем я заметил признаки жилья — одинокие приземистые домишки, которые выглядели бы заброшенными, не будь над ними виден дымок. Потом появились и деревеньки, такие же страшные и неухоженные.

В конце концов я не выдержал, первым нарушив молчание:

— Где это мы?

Лисса посмотрела на меня удивленно и пожала плечами:

— Все еще едем в Журавки.

— А почему здесь так?.. — я махнул рукой на деревеньку, мимо которой мы проезжали.

Кособокие крохотные домишки, грязные дворы, тощие дети и псы…

— Бедненько? — закончила она за меня. — Потому что так живут процентов девяносто всего сельского населения Империи.

— Но в пригородах столицы…

— Там относительно безопасно, — перебила меня девушка. — Рядом город, где высока конкуренция между теми, кто готов покупать их продукты, и поэтому их доход приемлем. А здесь что? В любой момент может напасть телар, которого когда еще уничтожат, скупщики появляются раз в год и ставят минимальную цену, а если ехать самим на ярмарки — так это львиную долю выручки сожрет. Они тяжело работают и мало получают, где уж им думать о красоте, была бы крыша над головой.

Я смотрел на нее недоверчиво. Логично, что в городах люди живут богаче, чем в селе, но она утверждает, что среди крестьян повальная нищета — это норма. Но такое же невозможно. Эти люди обеспечивают Империю едой, почему они нищенствуют?

Ведь их продукт востребован всегда, и найти покупателя в наш век шума — совсем не проблема. Конечно, крестьяне сильно зависят от погоды, но насчет девяноста процентов она явно преувеличила.

— Ты утверждаешь, что так везде, кроме пригородов? — я кивнул на пейзаж за окном.

— Ты же говорил, что получил экономическое образование в том числе, — она чуть заметно усмехнулась. — Разве вам не рассказывали, за счет чего существует экономика Империи? О минимальных ценах, на которые приходится соглашаться продавцам, потому что иначе все конфискуют за долги? О грабительских займах, которые крестьян вынуждают брать, потому что их доходов не хватает, чтобы пережить зиму и посадить новый урожай? О налогах на любую технику сложнее плуга, которую приобретают крестьяне? Или вам объясняли только, как выгодно аристократам владеть землей?

Мне не хотелось признавать ее правоту. Экономику я изучал только как будущий управленец, и проблемы низшего звена мои преподаватели никогда не рассматривали, поэтому я понятия не имел, с какими трудностями сталкиваются те, на чьем труде основано наше благополучие.

— А тебе это откуда известно? — сердито поинтересовался я. — Плебеев теперь берут в академию?

— Все еще нет, — фыркнула она сердито. — Но библиотека доступна всем, было бы желание. А это мне известно, потому что половину детства я провела в такой вот деревне и не понаслышке знаю, каково там.

— Так ты даже не городская… — протянул я, даже не пряча презрение.

Признаться, я ожидал вспышки гнева, поскольку ни одна веятэ не стала бы терпеть столь пренебрежительный тон. Но Лисса только нахмурилась и отвернулась. Даже странно, почему она так сдерживается? Еще не до конца понимает свою власть? Или ее останавливает разница в нашем социальном положении?

Как бы то ни было, мой выпад остался без ответа. А я продолжал смотреть на нищету, проносящуюся за окном, и пытался понять, как до такого дошло.