Веятари (СИ)

Повел себя, как мальчишка! Но она сама виновата… Она не должна была вторгаться в мой источник.

Во дворец Смотрин я входил в весьма мрачном расположении духа. Настолько, что ничуть не беспокоился о том, как меня здесь встретят. Когда я покидал это место в прошлый раз, мне в спину бросали презрительные взгляды и смешки, так что волнение было бы понятным, будь оно. Но во мне ничего не дрогнуло, когда я переступил порог дворца. Пусть смеются — мне все равно.

Но никто не смеялся надо мной. Я ощущал заинтересованные взгляды веятэ и настороженные — атари. Последние видели во мне соперника, а первые… Похоже, веятэ и впрямь были не прочь заключить со мной договор. Несмотря на заявления Сешаи и низкое происхождение Лиссы.

Оценивающее, внимание веятэ даже в какой-то мере льстило. Но больше — нервировало. Я как-то отвык, что на меня могут смотреть вот так — как на удобный инструмент, а не на человека. Странно, я этого не замечал, но отношение Лиссы ко мне, как к равному, успело стать привычным.

— Моу Дейтан, — я обернулся на вкрадчивый голос, позвавший меня. — Какая приятная неожиданность видеть вас здесь сегодня. Вам давно пора было уйти от этой безродной выскочки.

Я не был знаком с этой веятэ лично, но кто она, знал. Одна из приближенных Императрицы решила найти себе нового атари. Мне вдруг стало интересно, что стало с прежним. Ушел на покой или стал вечным узником в игровых Императрицы?

— Моу Наира, — я поклонился в знак приветствия.

«Безродная выскочка». Если бы не Лисса, где бы я был сейчас? Уж точно не на Смотринах, где на меня глядят с интересом, а не с презрением. Кто из этих веятэ захотел бы связаться со мной еще каких-то полгода назад? Мой гнев, так и не утихнувший, приобрел новую цель.

Она окинула меня оценивающим взглядом и улыбнулась одними губами:

— Я беру тебя. Вот, — она протянула мне что-то. — Надень, пусть все видят, что ты принадлежишь мне.

Я уставился на золотой ошейник в ее руках. Да что я творю? Зачем я сюда пришел? Где я найду веятэ лучше Лиссы? Она ценит меня, относится, как к равноправному партнеру, с ней я действительно помогаю людям — и сам чувствую себя человеком, а не бессловесным слугой веятэ. Пять лет я терпел Сешаю, ее капризы, истерики и обвинения; пять лет боялся попасть в игровые покои Императрицы, я забыл, что я тоже моу, я работал за двоих, чтобы обеспечить Сешаю, ничего не получая взамен, и считал это нормой! А увидев, какими на самом деле должны быть нормальные отношения веятэ и атари, глупо цеплялся за привычный поводок, потому что меня не устраивало происхождение Лиссы! Как она вообще это вытерпела?

Лисса никогда не заставила бы меня носить ошейник. Не назвала бы своей собственностью. И в мой источник залезла не потому, что хотела продемонстрировать свою власть надо мной.

Я ведь действительно чуть не испортил ей праздник. И она попыталась остановить меня единственно доступным способом, ведь слов я не слышал. Так глупо обиделся, вместо того, чтобы поговорить с ней, объяснить, почему не хочу, чтобы она так делала. Лисса бы поняла. Она никогда ничего не делала против моей воли.

Идеальная веятэ. Других таких нет, и безумием с моей стороны было бы отказаться от нее.

— Спасибо, конечно, — я посмотрел на женщину, желающую нацепить на меня ошейник. — Мне льстит ваш выбор, но я вынужден отказать. У меня есть веятэ, и мое присутствие здесь… неуместно. Всего доброго.

Не дожидаясь ответа, я торопливо откланялся и поспешил уйти. Я хотел домой, вернуться к Лиссе и извиниться перед ней. Потому что меня вдруг охватил ужас при мысли, что она перестанет быть моей веятэ. Нет. Только она! Даже если она постоянно будет обращаться к моему источнику без спроса.

Но, когда я приехал домой, Лиссы там не оказалось.

8. Срыв

У меня никогда не было много друзей. Не потому, что я была недостаточно дружелюбной, а из-за катастрофической нехватки времени. Я училась, подрабатывала и тренировалась, так что налаживать дружеские связи мне было просто некогда. И, как бы странно это не выглядело, но в конце концов сблизилась я с теми, кто превращал мое взросление в ад.

Мои товарищи по занятиям шайнским боем, когда перестали видеть во мне врага, оказались не такими уж плохими. Они первые извинились за свое отношение ко мне и признали равной — и постепенно мы подружились. Даже после окончания школы боя мы не потерялись, собирались по мере возможности, праздновали дни рождения друг друга, по мере сил помогали, если кому-то из нас требовалась помощь. Но после того, как меня отвергли атари, и я смирилась с мыслью, что веятэ мне не стать, я почти перестала с ними общаться. Я не хотела, чтобы они жалели меня, неудачницу, или пытались помочь устроиться в жизни. Мы были друзьями, но я не хотела быть им обязанной.