Вейджер. Реальная история о кораблекрушении, мятеже и убийстве

Байрон знал, что эскадре нужна стойкость каждого матроса и каждого юнги. Но почти сразу после того как 7 марта «Вейджер» прошел пролив Ле-Мер, он заметил, что многие спутники не могут подняться с гамаков. Их кожа сначала посинела, а затем почернела, как уголь. То было настоящее «буйство грибковой плоти»[259], как выразился преподобный Уолтер. Вначале лодыжки страшно распухали, а затем болезнь поднималась все выше – от икр к бедрам, а потом и вовсе к плечам. Перенесший этот недуг преподаватель Томас вспоминал, что сначала он почувствовал лишь небольшую боль в большом пальце левой ноги, но вскоре заметил распространяющиеся по всему телу твердые узлы и язвенные раны. Это сопровождалось, писал он, «такими страшными болями в коленных, голеностопных суставах и суставах пальцев стопы, что до того, как я их испытал, мне казалось, что выдержать их не в человеческих силах»[260]. Позже этим ужасным расстройством страдал Байрон и обнаружил, что оно вызывает «самую сильную боль, какую только можно представить»[261].

По мере того как болезнь поражала лица матросов, некоторые из них стали напоминать порождаемых собственным воображением монстров. Их налитые кровью глаза буквально вылезали из орбит. Зубы и волосы выпадали. Дыхание было столь зловонно, будто их уже настигла смерть. Казалось, ослабли хрящи, скреплявшие тела. В некоторых случаях вновь проявлялись даже старые травмы. У участника произошедшей в Ирландии более полувека назад Бойнской битвы внезапно снова открылись старые раны. «Еще поразительнее, – заметил преподобный Уолтер, – сросшийся после Бойнской битвы перелом кости вновь разошелся, точно никакого сращения никогда не было»[262].

Затем начались галлюцинации. Люди погружались в видения буколических ручьев и пастбищ, а очнувшись и осознав, где находятся, впадали в полное отчаяние. Преподобный Уолтер отметил, что эта «странная удрученность духа»[263] сопровождалась «трепетом, дрожью и… ужаснейшими страхами». Один медицинский эксперт сравнил это с «распадом души»[264]. Байрон видел, как некоторые сходили с ума[265] – или, как написал один из его товарищей, болезнь «проникла в их мозг, и они погрузились в бредовое безумие»[266].

Они страдали[267] тем, что один британский капитан назвал «морской чумой»[268], – цингой. Как и все остальные, Байрон не знал, чем она вызвана. Поражавшая команду после самое малое месяца в море, она была великой загадкой эпохи парусного флота, убившей больше моряков, чем все другие опасности – бои, бури, кораблекрушения и прочие болезни – вместе взятые. На кораблях Ансона цинга появилась после того, как люди уже сильно недомогали, что привело к одной из самых серьезных вспышек заболевания в море. «Я не могу претендовать на то, чтобы описать эту ужасную напасть, – докладывал обычно флегматичный Ансон, – но ни одна чума не могла сравниться с ней по интенсивности, которая имела место у нас»[269].

* * *

Как-то ночью, во время бесконечного шторма, когда Байрон безуспешно пытался уснуть, он услышал восемь склянок и попытался подняться на палубу для очередной вахты. Он ощупью пробирался по деревянному лабиринту – лампы приказали потушить, опасаясь, что из-за шторма они могут упасть и разбиться. Даже коку запретили топить печь. Людям приходилось есть сырое мясо.

Когда Байрон поднялся на квартердек, ощутив порыв холодного ветра, он поразился, увидев на вахте всего несколько десятков человек. «Бо́льшая часть моряков, – писал Байрон в дневнике, – была выведена из строя усталостью и болезнями»[270].

Кораблям грозила опасность лишиться экипажа. Хирург Генри Эттрик, после смерти главного хирурга «Центуриона» переведенный с «Вейджера» на флагман, пытался остановить вспышку. Внизу, на орлопдеке «Центуриона», облаченный в халат, он достал пилу и вскрыл несколько трупов, пытаясь установить причину болезни. Может быть, мертвые спасут живых. Согласно его сообщениям, «кости жертв после удаления всей плоти были совершенно черными»[271], а их кровь, казалось, имела специфический цвет, как «черно-желтый раствор»[272]. После нескольких абдукций Эттрик заявил, что болезнь вызвана холодным климатом[273]. Однако когда Эттрику указали, что цинга так же распространена в тропическом климате, он признал, что причина может оставаться «полнейшей тайной»[274].

* * *

Эпидемия, эта буря в самом сердце бури, свирепствовала. После ухода Эттрика на «Центурион» на «Вейджер» перевели хирурга «Триала» Уолтера Эллиота. Байрон описал его как крупного, активного и очень сильного молодого человека, которому, казалось, на роду написано пережить всех. Эллиот был предан капитану Чипу, который теперь и сам боролся с цингой. «Это великое несчастье, – заметил Эллиот, – что капитан заболел в такое время»[275].