Вейская империя (Том 1-5)

Вот минуло несколько дней, и старуха пошла в город продать старые тряпки. У самых ворот она увидала здоровенного парня, с ягодицами, похожими на два круга бобового сыра, и с большим мечом с рукоятью цвета баклажана. Старуха прошла мимо парня, а тот вдруг зацепил ее и спросил:

- Эй, старая репа! Ты, по цветам, из дома первого министра?

Старуха согласилась, и тогда парень сказал:

- А не поступал ли недавно в дом первого министра на услужение один молодой человек: ему лет двадцать восемь, у него вьющиеся белокурые волосы и прекрасные золотые глаза, он тонок в стане и широк в плечах, и он мастерски владеет мечом, хотя предпочитает лук и стрелы.

Старуха сказала, что о таких вещах говорят не на рынке; вот она завела его в какой-то кабачок, и парень купил ей вина и засахаренных фруктов.

Старуха стала угощаться в свое удовольствие, а парень все приставал и приставал к ней с вопросами.

Старуха сказала:

- А нет ли у этого человека, о котором ты говоришь, каких-нибудь особых примет?

Парень ответил:

- Он никогда не снимает с левой руки серебряное запястье в виде двух переплетенных змеек, и над запястьем у него - родинка.

- Клянусь Исией-ратуфой, - сказала старуха, - те приметы, которые ты называешь, - это приметы чахарского князя, наглого мятежника!

- Ба, - изумился парень, - откуда ты знаешь?

- Я колдунья, - ответила старуха, глядя в чашку с винной гущей на дне, - и все, что было с тобой, а вижу в этой гуще.

- И что же ты видишь?

- Я вижу, - ответила старуха, - что ты слуга чахарского князя, и что тебя зовут Каса Полосатый. И что чахарский князь сказал тебе и еще одному человеку, что он идет в столицу и вернется через месяц с вестями, которые сделают Чахар самой сильной страной в ойкумене. Он ушел один, но ты пустился за ним и нагнал его через день. Вы остановились в лесу, и князь сказал тебе: "Клянусь тем, по чьей воле солнце крутится, как деревянный волчок, и кто выводит ребенка из утробы матери, о Каса! Ума в тебе меньше, чем весу, и если ты увяжешься за мной, то испортишь мое дело, и сделаешь так, что мне наденут венок на шею и отрубят голову!" И ты пошел обратно, но сердце твое не выдержало, и вот ты явился в столицу.

- Клянусь божьим зобом, - сказал Полосатый Каса, - все верно! Что же - видела ты моего князя? Скажешь ли ты ему обо мне?

- Скажу ли? - опешила старуха. - Уж не сошла ли я с ума? Я сейчас же скажу первому министру, что в его дом пожаловал гнусный мятежник, который трижды отказывался от союза с ним, и утопил его посла в бочке с маслом. И тебя скормят белым мышам, а князя твоего положат на коврик для казни и отрубят ему голову!

Полосатый Каса хлопнул себя по лбу и вскричал:

- Ах я негодяй, что я наделал!

С этими словами он вытащил меч с рукоятью цвета баклажана и вцепился в старуху, намереваясь перерезать ей горло и тем поправить дело. Он схватил ее за волосы и в изумлении воскликнул:

- Ой, - никак я отодрал ей голову!

Но тут же он заметил, что головы он не отдирал, а просто седые волосы старухи, похожие на тысячу грязных мышиных хвостиков, остались у него в руке, а по ее плечам рассыпались красивые белокурые кудри. Старуха засучила рукав своей кофты, которая, казалось, была сшита из старого мешка для риса, и Каса увидел на локте серебряный браслет в виде двух сплетенных змей, а над ним - родинку.

- Ах ты тварь, - сказал Шаваш, - ума у тебя на самом донышке! Понимаешь ли ты, что если бы я тебя не увидел, и если бы ты пристал со своими расспросами к другому человеку, то мы бы вечером висели рядышком, как копченые поросята! Иди прочь!

Парень поцеловал ему руки и пошел было прочь.

И надо же было такому случиться, что в этот миг Сушеный Финик, любимый командир Киссура, зашел в харчевню промочить горло, и увидел старуху, вновь надевшую волосы, и парня, который целовал ей руки.

- Эй, старая кочерыжка, - сказал Финик, - я вижу, у тебя нашелся родственничек?

- Увы, - быстро сказал Полосатый Каса, - я был побратимом ее сына! Я только что вошел в город и встретил почтеннейшую! Нельзя ли будет и мне у вас служить?

Сушеный Финик пощупал парня и сказал:

- Экая ты громадина! Небось, не за крестьянской работой наел ты себе такие плечи! Однако, ты не из мятежников Ханалая. Ладно, еще бы такого не взять!

А Шаваш про себя схватился за голову и подумал: "Великий Вей! Воистину этот болван сделает так, что моя голова будет отдельно от моего тела!"

Идари, супруга первого министра, пользовалась любовью как в столице, так и в войске. Домашние дела за Киссура вела она; а вести домашнее хозяйство было в это время непросто: все, от овса, который ели две тысячи отборных коней, до простокваши, скормленной священным щеглам, записывалось ею в большие книги, а ночью она еще оборачивалась белой кошкой и ходила по городу, проверяя дозор.

Арфарра говорил, что без нее в армии было бы впятеро больше краж и вдесятеро больше повешенных Киссуром интендантов.