Век эмпирей

— Я помню бесполезность всех усилий… видя, как пушка оставляет пробоины в моем корабле, и неспособность что-то с этим поделать. Я помню, как убеждала тебя спасаться, что ты, очевидно, и сделал. Помню ярость, из-за того что не могу сопротивляться, глядя, как корабль разваливается вокруг меня на куски… а потом почувствовала, что меня куда-то затягивает… словно отбросило назад. Случившееся потрясло меня, помню свои мысли — «вот сейчас-то я узнаю, действительно ли я бессмертна». Потом — яркая вспышка, и это ощущение… Я отчетливо понимала, что за мной наблюдают. Я была уверена в этом… но это продолжалось недолго. Потом была тьма, и голос, спрашивающий, знаю ли я, как меня зовут. Когда я открыла глаза, я была внутри реабилитационной камеры, с этой ужасной стрижкой.

«Восхитительно», — думал Корвин.

— Наблюдали? Кто?

— Не знаю, — сказала она, вдруг показавшись уязвимой, но лишь на то мгновение, которое понадобилось, чтобы взбодриться глотком чая. — Как бы то ни было, я теперь живая, так ведь? Бессмертная часть капсулира меня не подвела.

— Было ли больно? — спросил он, помня ее крик.

— Помимо пробуждения с оскорбленным самолюбием, больше ничего не помню. Я бы не сказала, что опыт был приятным, но я буду жить, чтобы снова сражаться. И я хочу отплатить ублюдкам, которые мне это устроили.

— Капитан, — сказал он, наклоняясь, чтобы взять ее за руку. Она была поражена, но Корвин не выпускал ее ладонь. — То, что мы видели там… Корабли Республики, немаркированные дредноуты, военные корабли таккеров… происходит что-то большое, чего не было прежде, и те, от кого зависят верные решения, должны это понимать.

Яна выдернула руку.

— Все это не имеет значения, лейтенант. Мы сделали больше чем достаточно, чтобы помочь Республике Минматар, а дальше все должно идти своим ходом. У нас реальные проблемы здесь, где подсчитывают мертвых галленте, с тех пор как Хет пришел к власти, чтобы находиться с народом. Это — серьезное дело, а личный состав флота пытается превратить это в наше занятие. Когда ты отправляешься на Малкален?

Корвин чуть не подскочил.

— Как ты узнала об этом?

— Вести быстро распространяются. Кроме того, у тебя здесь репутация маменькиного сынка.

«Ну и ну», — подумал он.

— Это все, что ты думаешь обо мне?

Она смотрела в его глаза пристальным взглядом гремучей змеи.

— Ничего другого ты мне не показал, кроме того, что склонен ходить по забегаловкам.

Корвин встал.

— Это несправедливо!

— Это — действительность, — грубо оборвала она его. — Точно так же тебе отлично известно, что ваши связи — лишь отчасти являются причиной того, почему тебя избрали для этого задания. Властям нужны пилоты без агрессивных тенденций в бортовых отчетах. Калдари не будут также в восторге от мирной делегации, состоящей из пилотов, у которых пальцы скучают по спусковому механизму, верно? Оборотная сторона медали — то, что каждый адмирал этого флота к северу и к югу от Александра Нуара думает, что вы — лапочка, и тот факт, что я говорю не с клоном, лишний раз это доказывает.

У Корвина отвисла челюсть, словно в рот ему налили цемента.

— Извлеките вашу голову из задницы, лейтенант, — огрызнулась она, указывая ему на дверь. — Мирная делегация или нет, но вас посылают в логово льва. Не делайте ошибок.

Корвин вышел, не оглядываясь.

— Спасибо за чай, — пробормотал он, не зная, что еще сказать.

В иных обстоятельствах Корвин, возможно, искал бы женщину, не связанную с флотом, или политикой Федерации, или чем-нибудь подобным, чтобы сделать образом жизни только смакование радости от восхищения кем-то. Но он знал, что это пустая трата времени, и пребудет в хорошем настроении ровно столько, сколько длится оргазм. В этом высококлассном, конкурентоспособном мире капсулиров и офицеров Федерации он был ничем; некто, не заслуживающий права носить знак флота на рукаве, потому что богатство его семейства и влиятельные связи обесценивали данную привилегию.

Идя к грузовому отсеку пусковой башни, он заметил, что пилоты и прочие офицеры избегали его взгляда; в другой раз он бы перекинулся с ними словечком, подшутил бы над собой, сдерживая смех. Он попробовал осознать, почему так происходит, как делал всегда, стараясь представить себе общую картину. «Флот долгое время не проверяли, — рассуждал он, ступая в лифт, который доставит его к посадочной площадке. — Чтобы завоевать здесь уважение, надо, чтобы тебя убило или разорвало на куски под орудийным огнем. Отлично, я могу оценить это по достоинству, если все делается в соответствии со здравым смыслом».

Потом мысли его вернулись назад, к схватке, к кораблям — он готов был поклясться, — принадлежавшим флоту Республики. Предупреждение Кейтана Юна сидело в его памяти, равно как и новости относительно захвата системы Скаркон пиратами. И теперь Федерация искала другой путь, направленный на древнее возмездие, в то время как эти события остались без внимания. «Мы дорого заплатим, — думал он, — если не попытаемся понять, что же происходит с единственным союзником, которого мы оставили в Новом Эдеме».