Век криминалистики

Двадцать лет спустя Локар писал во вступлении к своему обширному труду о криминалистическом исследовании пыли: «Вид грязи на башмаке или брюках сразу указывал Холмсу, в каком районе Лондона побывал его посетитель или по какой дороге он шел в окрестностях города. Особая красноватая грязь находится лишь при входе на почту на Вигмор-стрит. Конечно, даже такой гений, как Холмс, может ошибиться, определяя грязь издали, однако ценно само указание на применения подобного метода. Рассказы ‟Этюд в багровых тонах” и ‟Знак четырех” надо прочитать хотя бы ради удивления: как поздно додумались собирать с платья пыль, указывающую на то, каких предметов касалось подозреваемое лицо. Ведь мельчайшие частицы пыли на нашем теле и одежде – суть немые свидетели каждого нашего движения и каждой нашей встречи».

Исследование следов заинтересовало Локара настолько, что он отправился в небольшое «кругосветное путешествие», желая изучить состояние наук о следах в других странах. В Париже Локар посетил Бертильона, поехал в Лозанну, Рим, Берлин, Брюссель и, наконец, в Нью-Йорк и Чикаго. Но результатом путешествия он был разочарован. Бертильон не продвинулся дальше своей антропометрии и словесного портрета. Его попытки определить инструмент взлома по следам на двери были неудачными, как и снятие отпечатков обуви и босых ног, не слишком полезными были и графологические исследования. Все это не способствовало созданию настоящей криминалистической лаборатории. Научные интересы полиции и криминалистов пока почти не выходили за пределы бертильонажа, в основном – дактилоскопии.

В 1909 г. Эдмон Локар, разочарованный, вернулся в Лион с мечтой создать настоящую криминалистическую лабораторию для научного исследования тех следов, о которых писали Артур Конан Дойл и Ганс Гросс. Локар строил грандиозные планы, полагая необходимым использовать в работе криминалистов учение о следах, основанное на естествознании. В итоге полиции все равно придется «взять это дело в свои руки». В статье, написанной после возвращения, Локар писал о новой «полицейской науке», об «искусстве», главный принцип которых таков: в криминалистическом расследовании следует применять любой полезный естественно-научный метод. Это «искусство» все больше стремится к самостоятельности, добавлял он, к отделению от судебной медицины и химии.

Но в Лионе Локар столкнулся с полным равнодушием полиции и властей. Провинциальная криминальная полиция Франции, хотя и знала о методах и открытиях Бертильона, но находилась в руках префектов департаментов и мэров, а они были приверженцами старой эмпирической школы. Однако Сюртэ (Национальная служба безопасности), которая вместе с Парижской полицией непосредственно подчинялась министру внутренних дел, с 1907 г. все больше перенимала полицейские функции по всей Франции. Для борьбы с бандами «гастролеров» Сюртэ создала «мобильные бригады» – подвижные соединения криминальной полиции (уголовного розыска). В руках Сюртэ все чаще сосредоточивалась криминалистическая работа в крупных городах. Однако большинству полицейских казалось, что полиции достаточно и антропометрии, а больше науки и не надо. И только благодаря личным связям Локару удалось добиться поддержки префекта департамента Роны в Лионе. Ему передали в распоряжение две комнаты на чердаке Дворца юстиции, а также выделили двоих служащих Сюртэ в качестве помощников. Так в 1910 г. было положено начало учреждению, позднее названному Лионская полицейская лаборатория. Вход в нее находился в узком переулке, на задворках здания Дворца юстиции с его торжественной коринфской колоннадой. От главного портала этого здания вели две широкие каменные лестницы. Теперь Локар ежедневно проходил по мрачному коридору центральной телефонной станции и по крутой винтовой лестнице поднимался на 4-й этаж в свою лабораторию. Двадцать лет спустя, уже известный ученый, он продолжал работать здесь. Помещения были просторные, однако условия работы оставляли желать лучшего. Все так же приходилось топить углем старые железные печки, отчего стены покрывались новым слоем копоти.