Век криминалистики

Сакко и Ванцетти прибыли в Америку в 1908 г. – во времена экономической депрессии. Хотя происхождение у них было непролетарское (они происходили из крестьянских семей с религиозными и республиканскими традициями), оба были детьми итальянской бедноты и на себе чувствовали поэтому социальную напряженность того неспокойного времени. С детства привыкшие к тяжелой работе, они после своего прибытия в Нью-Йорк и – соответственно – в Бостон были ввергнуты в самый глубокий мрак, какой мог предложить иностранцам этот свободный, но безжалостный в борьбе за деньги и успех Новый Свет. Ни один из них до своего ареста не научился бегло объясняться по-английски. Они остались иностранцами, все более ненавидящими окружающее их богатство. Столь же измученные, сколь и ограниченные, они стали в конце концов фанатичными анархистами. В момент своего задержания Сакко работал на обувной фабрике в Саут-Стаутоне, а Ванцетти торговал рыбой вразнос, возя от дома к дому свою тележку. Оба были глубоко втянуты в деятельность итальянских анархистских кругов, и полиция считала, что им вместе с другими поручено путем нападений добывать деньги, которые были очень нужны для проведения агитации.

Сакко и Ванцетти была устроена очная ставка со свидетелями нападений в Бриджуотере и Саут-Брэйнтри. Поскольку Сакко имел твердое алиби на время первого нападения, а Ванцетти большинство свидетелей опознало как соучастника посягательства, то в совершении нападения в Бриджуотере был обвинен только он. Что касается Саут-Брэйнтри, то многие свидетели утверждали, что опознают и Сакко и Ванцетти. Поэтому обвинение в убийстве с целью ограбления в Саут-Брэйнтри отдельно было предъявлено им обоим. Процесс против Ванцетти начался 22 июля 1920 г. в Плимуте, а процесс против Сакко и Ванцетти за события в Саут-Брэйнтри – 21 мая 1921 г. в здании суда города Дедхэм. Обвинителями в обоих случаях были окружной атторней Фредерик Кацман и его помощник Уильямс. В судейском кресле сидел шестидесятитрехлетний судья Уэбстер Тэйер. Ни он, ни Кацман не предполагали, что этот процесс бросит глубокую тень на всю их оставшуюся жизнь и их имена станут объектом ненависти. Как Кацман, так и Тэйер по своей должности и по своей сути были архиконсервативными и неизбежными противниками любого радикального повстанческого движения. Они не могли питать никаких симпатий к обвиненным итальянцам и еще меньше могли понять те политические мотивы, которые двигали обоими обвиняемыми. Но справедливости ради следует сказать, что впоследствии беспристрастные критики сошлись на том, что судья и атторней в пределах своих сил старались быть объективными и были готовы исключить влияние любых политических мотивов на рассмотрение в суде дела итальянцев. Они хотели ограничиться лишь констатацией того, были ли оба подсудимых виновны в соучастии в ограблении и убийстве с целью ограбления или нет. И если дело перешло в плоскость политических страстей, то вина за это лежит на анархистском движении, которое с самого начала рассматривало процесс над Сакко и Ванцетти как повод для того, чтобы «разоблачить как преступную» существующую в США государственную власть. В качестве защитника они пригласили калифорнийца Мура, сделавшего себе имя на защите американских радикалов, и он решил сыграть на политических страстях.

Так выглядела канва процесса, на котором судебной баллистике тех лет суждено было не только разоблачить себя, но и добиться в конце большого, кардинального успеха. В кратком процессе против Ванцетти она не сыграла еще решающей роли. Тем не менее заявление шефа массачусетской полиции капитана Проктора, что дробовые патроны, которые были у Ванцетти во время ареста, того же типа, что и гильзы дробовых патронов, найденные на месте преступления в Бриджуотере, привлекло внимание.

В основном же процессе против Сакко и Ванцетти, наоборот, пули, патроны, пистолеты и револьвер с самого начала приобрели решающее значение ввиду противоречивых и явно не внушающих доверие показаний очевидцев.

Безмолвная тишина царила в зале суда в Дедхэме, когда в начале июля 1921 г. прокурор вызвал своих экспертов по стрельбе. Снаружи палило солнце. Почти не принося прохлады, дуновение ветерка проникало в помещение. Глаза двенадцати присяжных, утомленных от жары и многочисленных выступлений противоречащих друг другу свидетелей, снова стали внимательными, когда шеф полиции штата капитан Проктор стал на свидетельское место в качестве первого эксперта по стрельбе.