Век криминалистики

Эпоха Дарвина, Гальтона и Кетле вызвала бурный прогресс медицины новой, «естественно-научной эры». Хотя история анатомии и насчитывала к тому времени уже около трех столетий, но лишь теперь она подошла к пониманию настоящих тонкостей строения организма. Уже на рубеже XVII и XVIII веков итальянец Морганьи начал вскрывать тела умерших, а изменения, обнаруженные им в отдельных органах, сравнивать с болезненными явлениями, приведшими данного человека к смерти. Он основал патологию – учение об изменениях в органах, которые характерны для определенных заболеваний. Но свой истинный подъем патология начала переживать лишь с середины XIX века. Правда, еще в XVII веке голландец Левенгук использовал изобретение микроскопа для изучения деталей человеческой мускулатуры, которые ни один анатом не мог рассмотреть невооруженным глазом. Но только в XIX веке началась действительно эпоха микроскопии, микроскопической анатомии, микроскопической гистологии и, наконец, микроскопической патологии.

Еще в первой половине XIX века во Франции, Германии и Австро-Венгрии можно было сосчитать по пальцам врачей, которые посвятили себя делу распространения достижений медицины, основанной на естественных науках, на судебную медицину. Это были Кромгольц и Попель из Праги, Фитц и Бернт из Вены и, наконец, те трое, которые в Берлине и Париже заложили основы «новой судебной медицины», – Иоганн-Людвиг Каспер, родившийся в Берлине в 1796 г., Матье Жозеф Бонавантюра Орфила, родившийся в 1787 г. на острове Менорка и ставший творцом науки о ядах, и Мари-Гийом-Альфонс Девержи, который появился на свет в 1798 г. во французской столице.

Их жизненные пути были столь же различны, как и условия, в которых они работали. Роднило их одно: большинству ученых-медиков они представлялись пронырами, эксплуататорами истинной медицины либо поборниками второсортной науки, приютившейся под сенью преступлений и бедности, с которыми и обращались соответственно. Поборники классической медицины не давали им достаточно материала для исследований, всячески ограничивали их поиск. Так, Бернт, учитель судебных медиков, как и его последователь Длауди, был не более чем зрителем при вскрытиях, проводимых патологоанатомами. В 1830 г. их и их учеников пытались даже удалить из анатомического театра под тем предлогом, что среди этих учеников «могут находиться лица, подозреваемые в убийстве».

Каспер работал в Берлине в условиях, которые позднейшими поколениями воспринимались с ужасом: сначала в страшном покойницком подвале берлинской анатомички, которой к тому времени перевалило за сто лет. Затем его принудили убраться в один из подвалов Шарите – больницы для неимущих. Но через два года некоронованный король патологоанатомов Рудольф Вирхов изгнал его и оттуда в другой, смердящий, как чума, подвал на Луизенштрассе. Но тем не менее, когда вышли в свет «Теоретическая и практическая судебная медицина» Девержи (1835), «Судебные вскрытия трупов» Каспера (1850) и его же «Практическое руководство по судебной медицине» (1856), криминалистике открылось окно в новый, хотя и мрачный, мир.

К тому дню – 12 ноября 1889 г., когда в полдень Горон, Жом и Александр Лакассань ждали на общинном кладбище в Лионе, пока могильщик очистит дешевый деревянный гроб № 126, хранивший останки мертвеца из Мильери, со времени смерти Каспера прошло уже 25, Орфила – 36, Бернта – 47, а Девержи – 10 лет. Но судебная медицина все еще боролась со своей матерью – общей медициной, особенно с патологией, за отграничение и признание своей собственной сферы исследования. Многие завоеванные ранее позиции были утрачены. Однако ученики и последователи Каспера и Орфила, Бернта и Девержи продолжали их работу, накапливая ценный опыт, о значении которого общественность еще очень мало догадывалась.

3

В четыре часа пополудни останки мертвеца из Мильери лежали на столе для препарирования в аудитории Лакассаня на медицинском факультете Лионского университета.

Пустым и покинутым выглядел обычно заполненный студентами зал. Лишь в самом верхнем ряду сидел инспектор Жом. Несмотря на насмешливые взгляды Лакассаня, он держался как можно дальше, как значилось в одном отчете того времени, «от того мира, в котором Лакассань был как дома». Возле Лакассаня и у противоположного края стола стояли Горон, Берар, шурин Лакассаня д-р Этьен Ролле, его ассистент д-р Сен-Сир, а также (с трудом скрывая нервозность) д-р Поль Бернар – врач, который в августе исследовал мертвеца из Мильери и первым вскрыл его.