Век криминалистики

Ночью 6 августа на темной улице лондонского района Уайтчапел был найден с перерезанным горлом труп тридцатипятилетней проститутки Марты Тэрнер. 31 августа была убита еще одна проститутка – Энн Николе, затем последовали еще четыре убийства: 8 сентября погибла Энни Чэпмэн, 30 сентября – Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз, а 9 ноября – Мэри Келли. Все убитые занимались проституцией, у всех было перерезано горло, причем сделано это было с такой страшной силой, что голова отделялась от туловища. Но убийце как будто и этого было мало: у последних пяти жертв он с редчайшей жестокостью выпотрошил все внутренности. Проделано все было с точностью, которая наводила на мысль, что это дело рук человека, знакомого с хирургией. Убийства происходили между одиннадцатью вечера и четырьмя часами утра, к тому же исключительно в районах Уайтчапела, Спитлсфилда и Стипни. Несмотря на то что Чарлз Уоррен, бывший в то время начальником лондонской полиции, распорядился производить непрерывное патрулирование улиц города и все работники Скотланд-Ярда каждую ночь были на ногах, убийцу разыскать не удалось. Его прозвали Джеком Потрошителем. Возмущение беспомощностью уголовной полиции не имело пределов. Уоррену, старому рубаке из Южной Африки, пришлось подать в отставку.

Но и тогда, когда начальником полиции назначили Монро, а блестящего адвоката Роберта Андерсона сделали начальником отдела уголовного розыска, тайна Джека Потрошителя оставалась тайной. После смерти Мэри Келли убийства внезапно прекратились, так и оставшись нераскрытыми. Существовало несколько более или менее официальных версий относительно убийцы. Например, предполагали, что это был. сумасшедший, который хотел отомстить проституткам за то, что заразился от них венерической болезнью, и который покончил с собой 9 ноября. Более правдоподобной выглядела версия о причастности к этим убийствам одного русского фельдшера, работавшего в восточной части Лондона и выступавшего под различными фамилиями: Педаченко, Коновалов, Острог. В Лондон он прибыл из Парижа, где его тоже подозревали в убийстве одной гризетки. Она была убита таким же зверским способом, как и жертвы Джека Потрошителя. Русский странным образом исчез из Лондона, а после того, как в 1891 г. в Петербурге убил женщину, закончил свой жизненный путь в сумасшедшем доме.

Несомненно, озлобленность и тревога лондонской общественности были вполне естественными. Но это возмущение в конечном счете ей следовало бы обернуть против самой себя. Разве убийства Джека Потрошителя не показали со всей очевидностью, к чему приводит эта щепетильная защита личных свобод (среди прочих – бесконтрольной свободы перемещения любого человека и права называться любым именем)? Разве парижские газеты не были правы, посмеиваясь с явной национальной гордостью, что в Париже такой Джек Потрошитель не смог бы неделями безнаказанно совершать свои кровавые убийства?

Во всяком случае, в те дни, когда Фрэнсис Гальтон в своей лаборатории корпел над тысячами отпечатков пальцев, над Лондоном витала тень Джека Потрошителя. Она еще не полностью рассеялась и к тому времени, когда Гальтон в 1892 г. выпустил свою книгу «Отпечатки пальцев». И несмотря на весь его авторитет, Гальтону понадобился целый год, прежде чем министерство внутренних дел удосужилось обратить на нее внимание. Однако в 1893 г. было еще не поздно, как сказал один из его современников, «поднять знамя дактилоскопии в решительной битве, имеющей историческое значение».

10