Век Наполеона

В основном, Вордсворт приводил примеры того, как он находил мудрость в простых душах. Некоторые из этих стихотворений, например «Мальчик-идиот» и «Саймон Ли», были уморительно сатиричны рецензентами; но кто из нас не сочувствовал терпеливой любви матери к своему безобидному слабоумному ребенку? (Одна из строк этого понимающего стихотворения повествует о «зеленой траве — вы почти слышите, как она растет»;28 это было вырвано у Дороти?) Затем, задержавшись на сельских типах, Вордсворт завершает книгу медитативными «Строками, сочиненными в нескольких милях над Тинтернским аббатством». Здесь он дал высшее выражение своему чувству, что природа и Бог (Deus sive Natura Спинозы) едины, выступая не только через чудеса роста, но и через те потрясающие и (на человеческий короткий взгляд) кажущиеся разрушительными силы, которым Тернер в то время поклонялся в красках. К его блужданиям по лесам и полям, гребле по спокойным озерам и карабканьям по массивным скалам, к тысяче криков и шепотов тысячи форм жизни, даже якобы неживого мира…

Возможно, именно им я обязан… этим благословенным настроением,
В котором груз тайны,
В котором тяжелый и изнуряющий груз
Из всего этого непонятного мира,
Облегчается…
В то время как с глазами, ставшими спокойными от силы
Гармония и глубокая сила радости,
Мы видим жизнь вещей.29
И тогда он поднялся до своего самого лучшего исповедания веры:
Я научился
Смотреть на природу не как в час
Бездумная юность, но часто слышу
Тихая, печальная музыка человечества,
Не резкий и не раздражающий, но достаточно мощный.
Наказывать и усмирять. И я чувствовал.
Присутствие, которое тревожит меня радостью.
Возвышенные мысли: чувство возвышенного
О чем-то гораздо более глубоком,
Чье жилище — свет заходящих солнц,
И круглый океан, и живой воздух,
И в голубом небе, и в сознании человека;
Движение и дух, который побуждает
Все мыслящие вещи, все объекты всех мыслей,
И проходит через все. Поэтому я все еще
Любитель лугов и лесов,
И горы, и… узнавание,
В природе и на языке чувств,
Проводник, хранитель моего сердца и души.
Из всех моих моральных качеств.30

Дороти тоже пришла к этому целительному, объединяющему вероучению и нашла его не противоречащим ее христианской вере. В конце своего гимна Вордсворт добавил пайон ей, как своей сестре-душе, и попросил ее держаться до конца

Наша бодрая вера в то, что все, что мы видим.
Она полна благословений. Поэтому пусть луна
Светит тебе в твоем одиночестве;
И пусть туманные горные ветры будут свободны.
Чтобы дуть на тебя;… и в последующие годы,
Когда эти дикие экстазы достигнут зрелости
В трезвое удовольствие, когда твой разум
Станет особняком для всех прекрасных форм,
Память о тебе будет как обитель.
Для всех сладких звуков и гармоний…31

Лирические баллады» не были приняты благосклонно. «Они никому не нравятся», — сообщала миссис Кольридж — жена, простительно завидовавшая Музе своего мужа. Рецензенты были так заняты разоблачением неплотных соединений в «Маринере» и неплотных чувств в частушках Вордсворта, что, похоже, никто из них не признал «Маринера» будущим местом во всех антологиях, хотя некоторые заметили благочестивый пантеизм «Тинтернского аббатства». Маленькая книжка была продана тиражом в пятьсот экземпляров за два года, и Кольридж приписывает часть этих продаж моряку, который, судя по «Rime», решил, что книга является сборником флотских песен. Вордсворт приписал запоздание с продажей включению «Древнего Маринера».