Век Наполеона

Как они выживали? В основном, принимая приглашения выступать в частных домах или посвящая свои сочинения — с предварительной оплатой или без нее — богатым вельможам, священнослужителям или бизнесменам. Любовь к музыке, занятия ею и меценатство были традицией габсбургских правителей на протяжении двух столетий; в этот период ее активно продолжали Иосиф II, Леопольд II и младший сын Леопольда, эрцгерцог Рудольф (1788–1831), который был одновременно учеником и покровителем Бетховена. В семье Эстерхази сменялось несколько поколений, поддерживавших музыку; мы видели, как принц Миклош Йожеф Эстерхази (1714–90) в течение тридцати лет поддерживал Гайдна, дирижируя оркестром в замке Эстерхази, «венгерском Версале». Его внук князь Миклош Николаус Эстерхази (1765–1833) поручил Бетховену сочинять музыку для семейного оркестра. Князь Карл Лихновский (1753–1814) стал близким другом и покровителем Бетховена и на некоторое время предоставил ему жилье в своем дворце. Князь Йозеф Фран Лобковиц, представитель старинного богемского рода, разделил с эрцгерцогом Рудольфом и графом Кинским честь субсидировать Бетховена до самой его смерти. К ним следует добавить барона Готфрида ван Свитена (1734–1803), который помогал музыкантам не столько деньгами, сколько своей энергией и умением добиваться ангажементов и покровителей; он открыл Лондон для Гайдна и получил на посвящение Первой симфонии Бетховена; он основал в Вене Музыкальное общество — двадцать пять дворян, обязавшихся помогать преодолевать разрыв между композиторами, издателями музыки и слушателями. Отчасти именно благодаря таким людям самый неприятный композитор в истории выжил и стал неоспоримым музыкальным мэтром XIX века.

ГЛАВА XXVIII. Бетховен 1770–1827

I. МОЛОДЕЖЬ В БОННЕ: 1770–92 ГГ

Он родился 16 декабря 1770 года. Бонн был резиденцией князя-архиепископа курфюрста Кельнского, одного из тех Рейнских княжеств, которыми до «секуляризации» Наполеоном управляли католические архиепископы, отличавшиеся светскостью и склонностью поддерживать благовоспитанных художников. Значительная часть 9560 жителей Бонна зависела от избирательного истеблишмента. Дед Бетховена был басом в хоре курфюрста; его отец, Иоганн ван Бетховен, был там же тенором. Семья, происходившая из голландского рода, была родом из деревни под Лувеном. Голландское «ван» означало место происхождения и не указывало, подобно немецкому «фон» или французскому «де», на титулованное и знатное дворянство. Дед и отец были склонны к чрезмерному употреблению алкоголя, и что-то от этого передалось композитору.

В 1767 году Иоганн ван Бетховен женился на молодой вдове Марии Магдалене Кеверих Лайм, дочери повара из Эренсбрайтштайна. Она стала матерью, горячо любимой своим знаменитым сыном за мягкое сердце и непринужденность. Она подарила мужу семерых детей, четверо из которых умерли в младенчестве. В живых остались братья Людвиг, Каспар Карл (1774–1815) и Николаус Иоганн (1776–1848).

Оклад отца в триста флоринов как «тенориста избирательного суда» был, по-видимому, единственным его доходом. Семья жила в бедном квартале Бонна, и окружение и ассоциации юного Бетховена не способствовали становлению его как джентльмена; он до конца оставался грубым бунтарем. Надеясь увеличить доход семьи за счет развития сына-вундеркинда, отец Бетховена побуждал или заставлял четырехлетнего мальчика заниматься на клавире или скрипке по многу часов в день, а иногда и ночью. По-видимому, у мальчика не было спонтанной тяги к музыке,1 и (по свидетельству очевидцев) его приходилось побуждать к этому суровой дисциплиной, которая иногда доводила его до слез. Пытки увенчались успехом, и мальчик полюбил искусство, стоившее ему стольких мучительных часов. В возрасте восьми лет, вместе с другим учеником, он был показан в публичном концерте 26 марта 1778 года, финансовые результаты которого не зафиксированы. В любом случае, отцу было рекомендовано найти учителя, который смог бы ввести Людвига в высшие тонкости музыки.

Кроме этого, он не получил почти никакого формального образования. Мы слышали, что он посещал школу, где выучил достаточно латыни, чтобы солить некоторые свои письма юмористическими латинскими изобретениями. Он выучил достаточно французского (который в то время был эсперанто), чтобы писать на нем внятно. Он так и не научился правильно писать ни на одном языке и редко ставил знаки препинания. Но он прочитал несколько хороших книг, от романов Скотта до персидской поэзии, и переписывал в свои блокноты крупицы мудрости из прочитанного. Его единственным видом спорта были пальцы. Он любил импровизировать, и в этой игре с ним мог сравниться только Абт Фоглер.