Век революции. Европа 1789-1848 гг. Век капитала. 1848-1875 гг. Век империи. 1875-1914 гг

Новые люди из провинции представляли грозную силу, и тем больше, чем увереннее они становились в себе как в классе более чем среднего ранга, являясь связующим звеном между высшими и низшими слоями населения. (Фактически термин «средний класс» появляется приблизительно около 1812 г.) К 1834 г. Джон Стюарт Милль уже сожалел, что общественные комментаторы «вращались в своем неизменном кругу землевладельцев, капиталистов и рабочих еще до того, как они начали задумываться о разграничении общества на эти три класса, как будто это произошло по одному из повелений Господних»** Более того, они Щ)едставляли не просто класс, но сражающийся класс, находящийся на первых пс^ах в союзе с рабочей беднотой (которая должна была, как они считали, идти вслед за ними⁶¹) против аристократического общества, а позже против обоих: и против пролетариата, и против землевладельцев, особенно в такой организации, как Лига по борьбе против хлебных законов. Они были людьми, рассчитьюавшими только на себя, или людьми очень скромного происхождения, от рождения не слишком богатыми, получившими домашнее или официальное высшее образование. (Как и мистер Баундерби у Диккенса в «Тяжелых временах», они с неохотой говорили об этом.) Они были богаты и с каждым годом становились все богаче. И они были уверены, что их карьеры ниспосланы им божественным Провидением, а наука и история объединились, чтобы преподнести им землю на блюдечке. «Политическая экономия», вьфаженная в нескольких простых догматических утверждениях, сделанных некими журналистами-публи-цистами, добившимися успеха своими силами, воспевавшими добродетели капитализма (Эдвард Бэнз из «Лидс Меркури» (1774— 1848 гг.), Джон Эдвард Тейлор из «Манчестер Гардиан» (1791— 1844 гг.), Арчибальд Прентис из «Манчестер тайме» (1792— 1857 гг.), Самуэль Смайлз (1812—1904 гг.), придала им уверенность мыслящих людей. Протестантская оппозиционность вроде оппозиционности независимых, унитаристов, баптистов и квакеров в большей мере, чем взгляды представителей методистов, вселяла в них стойкость духа и презрение к бесполезным аристократам. Ни страха, ни раздражения, ни даже сожаления не испытывали наниматели, говорившие своим рабочим: «Бог создал справедливый и беспристрастный закон, нарушать который человек не имеет права, если же он рискнет это сделать, он должен быть уверен, что рано или поздно его настигнет соответствующая кара... Таким образом, когда хозяева смело сочетают это с властью, они могут более эффективно угнетать своих слуг; поступая так, они оскорбляют могущество небес и навлекают на себя проклятие Господне, тогда как слуги, объединившиеся, чтобы вымогать у своих хозяев ту долю дохода, которая всецело принадлежит хозяину, также нарушают законы i справедливости»’*

Порядок существовал во вселенной, но после этого его уже не стало. Теперь был один Бог, чье имя было пар и который говорил голосом Мальтуса, Мак-Куллоха и всех тех, кто использовал технику.

Интеллигенты, ученые и писатели XVIII в., так защищавшие новых буржуа, не скроют того факта, что те слишком были заняты денежной наживой, чтобы волноваться о чем-либо, не связанном с бизнесом. Они ценили своих интеллигентов, даже когда, как Ричард Кобден (1804—1865 гг.), — они не были слишком удачливыми бизнесменами только потому, что они придерживались практичных идей, поскольку они были практичными людьми, и если им недоставало образования, то это побуждало их с подозрением относиться ко всему, что выходило за рамки эмпиризма. Чарльз Бэббедж (1792—1871 гг.), ученый, предложил им использовать свои научные методы, но напрасно. Сэр Генри Коул, родоначальник промышленного дизайна, технического образования и рационализаторских идей на транспорте, оставил им (при неоценимой помощи германского принца-консорта) самый замечательный памятник их усилиям — Большую выставку 1851 г. Но он был вытеснен из общественной жизни как человек, всюду сующий свой нос, склонный к бюрократии, а все правительства, как известно, питают отвращение ко всему, что напрямую не приносит им выгоды. Джордж Стефенсон, механик-самоучка с угольных копий, занимался новыми железными дорогами; подгоняя их ширину под ширину лошади и коляски, он никогда не думал