Век Вольтера

Каждая группа выделяла одну из сверхъестественных сил в качестве своего божества-покровителя, воздавала ему поклонение и приносила жертвы в надежде, что он защитит группу от власти и богов других групп. Жрецы были порождены этими верованиями, но интерпретации и ритуалы были делом рук самих жрецов. Со временем жрецы стали играть на человеческом страхе, чтобы расширить свою власть. Они совершали всевозможные злодеяния, доходящие в конце концов до убийства «еретиков», убийства целых групп людей и почти уничтожения наций. Вольтер заключил: «Я ненавидел священников, ненавижу их и буду ненавидеть до Судного дня».91

Он нашел много того, что мог принять в нехристианских религиях, особенно в конфуцианстве (которое не было религией); но очень малое в христианском богословии его устраивало. «У меня двести томов на эту тему, и, что еще хуже, я их прочитал. Это похоже на обход приюта для умалишенных».92 Он мало что добавил к прежней библейской критике; его задачей было распространить ее, и эффект от этого до сих пор с нами. С большей дерзостью, чем большинство его предшественников, он снова и снова подчеркивал нелепость Ноева потопа, перехода через Красное море, убийства невинных и т. д.; он не уставал обличать историю и теорию «первородного греха». Он с негодованием цитировал изречение святого Августина: «Католическая вера учит, что все люди рождаются настолько виновными, что даже младенцы, не получив возрождения в Иисусе, непременно прокляты после смерти».93(Сейчас нам сообщают, что такие младенцы попадают в приятное теплое место под названием Лимбо, соседствующее с адом).

Что касается Иисуса, то Вольтер колебался. От естественного благочестия детства он перешел к юношеской непочтительности, вплоть до принятия истории о романе Марии с римским солдатом; одно время он считал Иисуса заблуждающимся фанатиком — «un fou».94 По мере взросления он научился восхищаться этическими заповедями Иисуса; по его словам, мы спасемся, если будем следовать этим принципам, а не верить в то, что Христос — Бог. В романе «Атеист и мудрец» он высмеивает Троицу. Атеист спрашивает: «Верите ли вы, что у Иисуса Христа одна природа, одна личность и одна воля, или две природы, две личности и две воли, или одна воля, одна природа и две личности, или две воли, две личности и одна природа, или…», но мудрец советует ему забыть эти загадки и быть хорошим христианином.95 Вольтер отмечает, что Христос, в отличие от святого Павла и последующих христиан, оставался верен иудаизму, несмотря на свою критику фарисеев:

Этот Вечный Бог, сделавшись евреем, придерживается иудейской религии на протяжении всей своей жизни. Он выполняет ее функции, посещает иудейский храм, не провозглашает ничего, противоречащего иудейскому закону. Все его ученики — евреи и соблюдают еврейские обряды. Конечно, не он основал христианскую религию…. Нет ни одной догмы [характеристики] христианства, которую бы проповедовал Иисус Христос.96

Иисус, по мнению Вольтера, принял веру многих благочестивых евреев до него в то, что мир, каким они его знали, подходит к концу и вскоре будет заменен «Царством Небесным» — то есть прямым правлением Бога на земле. (Современная критика принимает эту точку зрения).

В последние годы жизни Вольтер все более тепло отзывался на историю о Христе. Он стал называть его «мой брат», «мой господин».97 Он представлял себя перенесенным во сне в пустыню, покрытую грудами костей; здесь останки 300 000 истребленных евреев, там четыре кургана христиан, «задушенных из-за метафизических споров»; груды золота и серебра, увенчанные крозерами и коронами распавшихся прелатов и королей. Затем ангел-путеводитель привел его в зеленую долину, где жили великие мудрецы; там он увидел Нуму Помпилия, Пифагора, Зороастра, Фалеса, Сократа… Наконец

Вместе с моим проводником я вошел в рощу, которая была выше той, в которой мудрецы древности вкушали приятный отдых. Я увидел человека с милым и простым лицом, которому, как мне показалось, было около тридцати пяти лет; его ноги и руки распухли и кровоточили, бок был пронзен, плоть разорвана ударами плети. Страдания этого мудреца не шли ни в какое сравнение со страданиями Сократа.

Вольтер спросил его о причине его смерти. Иисус ответил: «Священники и судьи». Хотел ли он основать новую религию? Нет. Был ли он ответственен за эти горы костей, за эти массы царского или священнического золота? Нет; «Я и мои жили в самой скромной бедности». В чем же тогда состоит истинная религия? «Разве я не говорил вам раньше? Любите Бога и любите ближнего своего, как самого себя». «Если это так, — сказал Вольтер, — то я принимаю вас за своего единственного господина». «Он сделал мне знак, который принес мне утешение. Видение исчезло, и я остался со спокойной совестью».98