Век Вольтера

Что еще хуже, его собственный сын ненавидел его как убийцу. Георг Август, теперь принц Уэльский, осуждал продолжающееся заточение матери, восставал против возвышенности и пышности царственных любовниц, ссорился с министрами короля и высказывал свои взгляды настолько ясно, что отец исключил его из дворца. Принц и его жена Каролина, отделенные королевским указом от своих детей, удалились, чтобы сформировать конкурирующий двор в Лестер-Хаусе (1717). К ним приехали Ньютон, Честерфилд, Херви, Свифт, Поуп и самые яркие дамы из «Ярмарки тщеславия», но принц оказался еще более угрюмым и скучным, чем король.

Этот раскол в царствующей семье в большей или меньшей степени соответствовал разделению правящего меньшинства и парламента на тори и вигов. По оценкам Вольтера, около восьмисот человек контролировали муниципальное управление, выборы в парламент, национальное законодательство, администрацию и судебную систему.4 Больше не было никаких неприятных разговоров о демократии, которые поднимали индепенденты Кромвеля и левеллеры. Голосование в парламенте было ограничено владельцами недвижимости — около 160 000 в этот период.5-и они обычно выбирали кандидата, рекомендованного местным сквайром или лордом.6 Политики были тори или вигами, в зависимости от того, кому они отдавали предпочтение — титулованной знати или джентри (мелким землевладельцам), а также коммерческим интересам. Люди «Англиканской церкви» придерживались линии тори; диссентеры поддерживали вигов. Тори выступали против подчинения монарха парламенту; они вместе с Установленной церковью придерживались теории божественного права королей; в последние дни правления королевы Анны они думали о возвращении к власти изгнанных Стюартов; естественно, что теперь, когда на престоле оказался Ганноверский дом, их вытеснили анти-якобитские виги. Если до этого в министерствах обычно заседали представители обеих партий, то Георг I назначил на высокие посты только вигов, создав таким образом партийное правительство через кабинет министров. А поскольку, не понимая английского языка, он вскоре перестал председательствовать на заседаниях кабинета, доминирующий член стал «премьер-министром» и брал на себя все больше функций и полномочий короля.

В течение семи лет министерство возглавлял Джеймс Стэнхоуп. Одним из его первых и самых популярных действий было восстановление Джона Черчилля, герцога Мальборо, которому тори объявили импичмент, на всех его прежних постах, особенно в качестве генерал-капитана армии. Вернувшись из изгнания, герцог удалился в Бленхеймский дворец; там он долго болел и умер 16 июня 1722 года. Нация, простив его приобретения и помня его непрерывные победы, приняла вердикт Болингброка: «Он был настолько великим человеком, что я не помню, были ли у него недостатки или нет».7 Его вдова, Сара Черчилль, которая в течение десяти лет правила королевой, двадцать два года лелеяла и защищала его память. Когда герцог Сомерсет сделал ей предложение, она ответила: «Если бы я была молодой и красивой, а не старой и увядшей, как сейчас, и вы могли бы положить к моим ногам империю всего мира, вы никогда не должны были бы делить сердце и руку, которые когда-то принадлежали Джону Черчиллю».8 В 1743 году, за год до своей смерти в возрасте восьмидесяти четырех лет, она предложила сжечь свои ранние любовные письма, но, перечитав их, почувствовала, что «не могу этого сделать», и позволила им сохраниться.9 Должно быть, в женщине, которая могла так преданно любить, и в мужчине, который мог завоевать такую преданность у столь трудной женщины, было много хорошего.

Болингброк сменил Мальборо в изгнании. Уволенный из правительства Георгом I, под угрозой импичмента за тайные переговоры с павшей династией, ненавидимый вигами и диссентерами, которых он поражал своим остроумием, и отвергнутый церковниками как презритель христианской теологии, он бежал во Францию (март 1715 года), присоединился к Якову III, стал его государственным секретарем без гражданства, помог организовать восстание якобитов в Англии и предложил вторгнуться в Англию из Франции. Парламент объявил его виновным в государственной измене, конфисковал его имущество и приговорил к смерти.

Движение за восстановление Стюартов едва не свергло Георга I. Тори, ненавидевшие Ганноверов как узурпаторов и хамов; простой народ Англии, укоренившийся в старых связях и втайне тосковавший по изгнанной династии; высшие и низшие классы Шотландии, гордившиеся тем, что шотландский король достался Англии, и переживавшие из-за Акта об унии (1707), положившего конец шотландскому парламенту, — все они были готовы содействовать вторжению юноши, которого Людовик XIV признал единственным законным королем Англии.