Век золотых роз

Элхаджу захотелось взвыть. Кинуться на это огромное пугало, вцепиться когтями ему в лицо, чтобы брызнувшая кровь смыла отвратительную, самодовольную ухмылку. Шейнира! Кто бы мог подумать, что услышать о гибели Дар-Теена будет до такой степени больно? Да и сам Элхадж, разве он помышлял о том, что Дар-Теена попросту зарежут? А может быть, ийлур сопротивлялся и погиб в бою, изрубленный кривыми мечами кочевников?..

Синх обернулся, низко поклонился Тхо-Ра и решительно шагнул в исходящую злобой ночь. И когда крепкие пальцы Аль-Мааш вцепились в предплечье, Элхаджу померещилось, что его ведут на казнь. После того, как Тхо-Ра так и не заполучил желанного Убийцу.

Наутро все было решено. План побега, поначалу мутный, осел четкими, прозрачными кристалликами, и Элхадж собирался претворить задуманное в жизнь. Теперь, когда Дар-Теена больше не было, помощи ждать не приходилось. А потому с именем темной Шейниры на губах синх собирался выцарапать себе свободу… Сам, без чьей-либо помощи.

– Скажи, Аль-Мааш, – он отставил миску с кашей, – тебе в самом деле интересно узнать, что у синхов под альсунеей?

Ийлура моргнула и в недоумении уставилась на синха.

– А что такое альсунея?

– Это наша одежда. Та, которую ты спалила… Впрочем, эта рубаха тоже походит на нее. – Элхадж с деланым равнодушием пожал плечами. – Помнится мне, ты говорила…

Он не успел и глазом моргнуть, как она оказалась рядом. Совсем близко, так, что в ноздри ударил запах здорового ийлурского тела, смешанный с приторно-сладким ароматом немудреного благовония. Крепкие пальцы вцепились в ворот рубахи, и ткань угрожающе затрещала.

– Э, погоди, – он крутнулся и вывернулся из рук Аль-Мааш, – это не так… все не так, милочка.

Ийлура только приподняла брови. Видимо, слов она не находила.

А Элхадж, воздев руки к небу, тихо произнес:

– Это ритуал, Аль-Мааш, понимаешь? И если тебе так хочется проверить, правдивы ли слухи, то придется следовать обычаю…

Она прикусила губу, испытывающе поглядела на синха.

«Ну, давай же, моя удача». – Он не смел шевельнуться, не смел даже мысленно взывать к Шейнире – потому как темная покровительница вряд ли помогла бы. Помочь могли только глупость и сладострастие ийлуры.

– Что за ритуал?

И Элхадж понял, что она согласна. На все. Потому как Аль-Мааш смотрела на пленника так же, как смотрит изголодавшийся ийлур на миску с жареным мясом щера.

«Странная женщина. Бесстыжая и глупая донельзя», – подумал синх. А вслух сказал:

– Мы принимаем особые травы, понимаешь? Ну, для того… гм… чтобы продлить…

Аль-Мааш, кажется, все-таки покраснела. Совсем чуть-чуть. Затем, приблизив губы к ушному отверстию синха, хрипло прошептала:

– Где мне взять эти травы, Элхадж?

– Мм… – он пристально глянул в черные глаза ийлуры, – а тебе… тебя за это не накажут, а? Все-таки вы терпеть синхов не можете, и как посмотрит ваш владыка на то, что ты… что мы собираемся делать?

Аль-Мааш беззаботно махнула рукой.

– Тхо-Ра ничего не узнает.

– Великолепно, – пробормотал Элхадж, – великолепно, моя милая Аль-Мааш.

…Уроки метхе Саона не прошли даром. Семь простых трав, которые используют все, кому не лень, и в целительстве, и в искусстве приготовления пищи. Семь трав, и каждая сама по себе полезна. Но мало кому известно, что смешанные в определенных пропорциях, они являют собой великолепное сонное зелье. Да не просто сонное, если выпить больше, чем следует, – отправишься прямиком в царство Шейниры.

«Ну, или в трапезную пресветлого Фэнтара». – Элхадж ухмыльнулся, помешивая варево.

– Ну, готово? Готово? – Аль-Мааш проявляла нетерпение, свойственное всякой женщине.

– К вечеру будет, – проворчал синх. Хотел добавить: «Главное, не обпейся на радостях», – но промолчал. Аль-Мааш ведь ийлура. Одна из тех, что убили и Малыша, и метхе Саона только потому, что они были синхами и несли в себе проклятую душу. Да и Дар-Теен… М-да. Он тоже ничем не был лучше. Совершенно.

А «любовное» зелье тем временем деловито булькало, с каждой новой брошенной травкой бралось пеной и меняло цвет. Аль-Мааш все ходила вокруг да около, то и дело заглядывая через плечо.

– Скажи, Элхадж… – в ее голосе синх расслышал подозрительные нотки, – а ты, ты это тоже выпьешь?

– Ну, конечно, – он, стоя на коленях перед очагом, поглядел на нее снизу вверх, – впрочем, я не настаиваю. Если не хочешь, то выльем это в снег и сделаем вид, будто ничего и не произошло. Хотя пока что ничего и в самом деле не произошло…

– Нет-нет, продолжай.

– Ты продолжай, – невинно проворковал синх, – нужно взять котелок и поставить его в снег, чтобы быстрее остыл. Дело-то к вечеру идет?

Аль-Мааш подхватила исходящую кисловатым паром посудину, выскочила из шатра и тут же вернулась. Уже с пустыми руками.

Элхадж позволил себе угрюмую усмешку.

«Боится меня одного оставить. Что ж, недолго тебе осталось охранять презренного синха, недолго…»

– А теперь я должен погрузиться в медитацию, чтобы подготовиться, – объявил синх.