Век Зверева

Зверев, переодетый в спортивную форму баскетболиста, принесенную Зимаковым, уселся в седло машины, намертво вмонтированной в пол. «Профессор» закрепил датчики на запястьях Зверева, под ушами, на уровне сердца и в каких-то труднопредставимых по значению местах.

— Прошу пана. Давайте на первой скорости, не поспешая.

Зверев закрутил педали.

Через пятнадцать минут «профессор» включил вторую скорость, еще через десять Зверев вертел педали как мог быстро, до тех пор, как мог, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Через час тест повторили.

— Ну что, молодой человек. Здоровье в порядке — спасибо зарядке.

— А душ у вас где?

— Душ остался там, в мрачном тоталитарном прошлом. Есть только холодный. Но с вашим здоровьем можно. Остыньте сначала.

Но главное было впереди. На следующий день уже другой «профессор» препроводил Зверева в барокамеру. Этот опыт был достаточно опасен и потому требовал присутствия несколько большего количества служащих института. «Профессор» словно «отксерился». Трое таких же аккуратных, как бы выдернутых из времени, ученых хлопотали возле «камеры пыток».

Зверев прилег на тахту внутри аппарата, на него снова нацепили датчики, переговорное устройство неожиданно не сработало, и, пока разбирались с проблемами связи, он осознавал самую для него главную истину на ближайший отрезок времени — трудно сохранить сознание при подъеме на большую высоту. Гипоксия.

Наконец его оставили одного, и дверь была задраена. Иллюминатор сантиметров тридцати в диаметре позволял видеть лицо Зимакова, улыбавшегося ему сочувственно и выжидательно.

Там, за титановой сферой, на экране телемонитора, лицо Зверева изучалось коллегиально. Как будто консилиум безумных докторов собрался на тайный эксперимент.

Вначале он не чувствовал ничего. Только покой, долгожданный и полный. Потом ему захотелось спать. Зашипело в динамике, пошли вопросы.

— Как себя чувствуете?

— Хорошо себя чувствую.

— Все параметры в норме. Спать хотите?

— А вы как сами-то думаете?

— Думаем, что хотите. Четырежды восемь?

— Тридцать три.

— Шутки потом будете шутить. Говорите. Это тест.

— Тридцать два.

— Корень квадратный из тридцати шести.

— Шесть.

— Из ста сорока четырех?

— Двенадцать.

— Отлично.

Зверев стал ошибаться в устном счете несколько позже, когда уже мелко дрожали руки и ноги, омерзительное и скользкое ощущение вошло в него, и он понял, что спать сейчас нельзя, но уже миновал точку возврата и вскоре спутал сложение с делением, а потом и вовсе отключился.

Когда он пришел в себя, увидел рядом Зимакова и попробовал подняться — его вырвало.

— Ничего, ничего. Шесть тысяч девятьсот. Не много конечно, но на небольшое восхождение годен.

— Ну, все со мной?

— То есть?

— Пива бы и на солнышко.

— Нет проблем, — подтвердил Зимаков.

Они вышли наконец на свежий воздух.

— Здесь подвальчик один есть. Просто прелесть, — ворковал Зимаков.

— В барокамеру-то зачем? Это же неприятно.

— Конечно неприятно. Но зато знаем теперь твой высотный порог.

— Я ведь, господин Зимаков, не мышь. Я человек. Пусть беглый, но человек. На своей земле живу, на своих водоемах. А ты меня вверх тянешь. К Господу Богу.

— После тестов мы всегда сюда ходили раньше. Обезвоживание организма исправлять, — по-хозяйски объяснил Зимаков. — Нам «Мартовского» по литру, скумбрию, только не режьте, мы сами, и потом — шашлыки. Пойдет так, Юрий Иванович? — повернулся он к Звереву.

— Отчего ж не пойти? Водки не будем?

— Ты хочешь? У них «Можжевеловая» есть.

— А ты откуда знаешь?

— Я заходил недавно. Пробу снимал.

— А… — погрустнел Юрий Иванович.

Зимаков захлопотал с рыбой, распластал огромную, граммов на шестьсот, скумбрию, вспорол, вынул кишки, порезал крупно. Отодвинул тарелку с мусором, которую тут же унесли.

Зверев поднял стопку:

— За что? За что выпьем, Юра?

— За товарищей.

— Ну, как скажешь.

Пива Зверев отпил полкружки, рыбу не стал пробовать. Задумался.

— Не грусти. Найдем мы тебе невесту.

— Не сомневаюсь.

Через полчаса Зимаков заказал еще пива, выпил с литр и отправился в туалет. Тогда Зверев огляделся, и не напрасно. Бородач в спортивном костюме и джинсовой куртке. Посетителей вообще было не много — шесть человек. Бандитского вида троица, цедившая «Можжевеловую», два мужика средних лет, хорошо одетых, ели осетрину, забывая про пиво, а еще им несли курицу, и борода, в дальнем углу трактира. Сидел он вполоборота к Звереву, очки черные, усы густые, что-то неуловимо знакомое во внешности, сумка под ногами, но главное — игрушка в руках, то ли монстр, то ли звездолет, а не то вообще кубик Рубика. Как повернешь. Трансформер… Так называлась фирма Бухтоярова в Петербурге. Бородатый приподнял кисти рук, локти на столе, пальцы забегали быстро, как у манипулятора-престидижитатора. Когда из-под арки показался Зимаков, игрушка словно растворилась в воздухе, исчезла в ладонях, как и не было ее.